Вид товарища ему не понравился. Выражение опустошённости на его лице было заметно даже на фоне обычной для того угрюмости. Рэд стоял от него в десятке метров, отчётливо видимый под заливавшим плац светом вечерних генераторов, его руки были брошены вдоль тела, кулаки бессознательно сжимались и разжимались, глаза же, невероятно ввалившиеся и усталые, смотрели куда-то вперёд, в никуда.
Только Джон собрался подойти к товарищу и что-нибудь сказать, как в тишине плаца раздался чужой голос: «Сожалею, он скончался на подлёте».
Рэд дёрнулся, как от удара, схватился руками за плечи, весь разом ещё больше сгорбился. Дурацкая какая смерть.
—Ковальский,— попытался что-то сказать Джон, кладя руку ему на плечо, но тот деликатно посторонился, пробормотал «прости» и быстро ушёл в свою палатку. Свет внутри так и не зажёгся, Джон вздохнул и поплёлся к командиру договариваться, полноценное разбирательство происшествия лучше отложить на другое время.
Так он тебе и скажет.
Ночью он спал крепко, для десантника это обычное дело — способность погасить сознаниые в любом месте, в любое время и при любых обстоятельствах, но если надо, то и вовсе не спать без химии и следовых нейроактиваторов, с самого начала в них тщательно развивалась, поддерживалась и прививалась. Джон проспал добрых десять часов, не хмурясь и не ворочаясь, снилось ему что-то светлое, домашнее.
Проснулся он спокойным, воспоминания прошлого дня были мрачными, но вызывающими не панику, а скорее собранность. Генн одобрил бы такую стойкость перед ударом судьбы — главнейшей задачей агента Планетарного Контроля оставалась ежесекундная боеготовность, вне зависимости от обстоятельств, даже трагических.
Построение Джон прозевал, спасибо увольнительной, посему было решено отправиться к эскулапам, откуда его благополучно прогнали, для вида просветив его мнемоиндуктором. На выходе имелась в наличии слегка пустая голова и острое нежелание вновь плестись к начальству, поэтому Джон отправился в единственное место, куда ему идти действительно хотелось. Палатка Рэда ждала его, возможно, не очень приятным разговором, но зато очень хорошей и такой нужной теперь компанией. На душе до сих пор было всё-таки до безобразного гадко. К тому же Джон отчётливо помнил вчерашнее выражение лица Рэда, которое ему так не понравилось.
Войдя в палатку, Джон нахмурился ещё больше.
Честно говоря, никогда бы не подумал, что у человека может быть такое зелёное лицо, пусть Рэд и был от рождения довольно светлокожим для среднегалактического фенотипа. Произошедшее ударило по товарищу гораздо сильнее, чем можно было предположить вчера. Отчего? Джон сам никак не мог осознать трагической гибели товарища, однако из них двоих Рэд всегда давал ему фору в выдержке. Теперь же стоило взглянуть на одну только мятую форму — ситриллоновая ткань даже не успевала разглаживаться; ночка у Рэда была ещё та.
—Доброе утро, Рэд.
—А?
Рэд явно не слышал, что ему сказали. Собственно, разговора не получилось, словно они столкнулись в дверях.
Тот явно куда-то собирался, вялыми движениями перебирая в руках идентификационные карточки инфосферы. Выбрав одну, он решительно направился к двери, Джону ничего не оставалось, как посторониться да поплестись следом.
—Рэд, ты куда идёшь?
Он обернулся, задумчиво поднёс к глазам кулаки, все в чешуйках засохшей крови и лохмотьях содранной кожи. Да что он такое делал этой ночью?
—Вот, несу…
—Рэдди, сходи к врачам, я тебя прошу, так же нельзя… они тебе помогут.
Рэд усмехнулся.
—Помогут… пусть только попробуют. Не в состоянии они мне помочь. Ухожу я, Джонни. Ухожу.
—К-куда?— запнулся Джон.
—Из Корпуса. Не место тут мне.
—Рэд, да ты что?! Что ты такое себе выдумал! Не считаешь же ты себя… не надо горячиться, Рэд!
—Нет, Джон, я всё решил, нет сил. Корпус проживёт и без меня. Не гожусь я для всего этого.
—Рэд!— Джон схватил его за руку и как следует тряхнул.— Успокойся! Ты сейчас в тупике, мы оба в него попали — но это не повод вот так себя губить! Чего ты этим добьешься?! Я ведь лучше других знаю, как ты хочешь попасть в Планетарный Контроль, если уж сюда из спасателей подался, так зачем же, зачем!
Он перевёл дыхание, пытаясь подобрать слова.
—Рэд, ты никуда не пойдёшь.
—Отпусти меня,— тихим бесцветным голосом произнёс Рэд, однако в этих глазах Джону всё-таки удалось разглядеть зажёгшийся огонёк злости. Главное его растормошить, а там — время рассудит, решил для себя Джон.
—Ты никуда не пойдёшь,— жёстко, с вызовом, глядя другу в глаза, произнёс он.
—Джон, ты мой друг, прошу тебя как друга — отпусти.
—Нет.
Джон начал осторожно разворачиваться боком, чётко понимая, чем закончится то, к чему он сейчас вёл всё дело. А даже обычная потасовка между десантниками может кончиться очень плохо.
Обычная. Где ты видел здесь драки.
—Не губи себя. Там, куда ты собрался, ты погибнешь. Твоё одиночество тебя погубит, и последнее, что ты можешь себе позволить, так это замкнуться в себе. Рэд, я не позволю. Рэд, следующий твой шаг будет только в сторону медчасти. Дурак, тебе помочь хотят, так слушался бы…
Дальнейшее произошло быстро и эффектно. Возможно, в экшне оба оказались одновременно, однако сделать Джон всё равно ничего не успел. Короткая сцепка из трёх-четырёх перетекающих друг в друга обманных движений, и он сам благополучно нашёл подбородком локоть Рэда. Сквозь фейерверк искр и фонтан боли его сознание ринулось в абсолютную черноту.
Впрочем, кажется, Рэда он всё-таки тоже успел зацепить. Не только физически.
Легко дышалось, воздух бодрил голову, хотелось работы.
То есть, конечно, работы не хотелось, хотелось полёта, стремительного движения мыслей, здоровой агрессии, всего того, к чему привыкло его тело, к чему пристрастился его мозг. Он не мог разделять себя и эту бесконечную, протекающую вокруг и внутри него работу. Даже сейчас, на этой безобразной и, вместе с тем, прекрасно дикой планете, оставшейся в своём развитии где-то там, за пределами пространства, способного в нужной мере напрячь его нервные окончания, даже сейчас он продолжал работать. Шныряя подобно тени вокруг не торопящейся вперёд пары всадников, он круг за кругом искал самому себе повод для тревоги.
К сожалению, планета Элдория была лишь очередной пародией на классические патриархальные культуры, она оказалась не способна на выкрутасы, которые он так уважал в старушке-судьбе.
Звериные следы, птичий помёт, какие-то норы, лежбища. Беспрестанно трудится сознание, запоминая, записывая, анализируя. Нечего тут анализировать.
Около месяца назад он начал задумываться об одной занятной штуке.
Странной настолько, что первые несколько дней свежая эта мысль так и пролежала на задворках его обширной памяти, невостребованная. Только потом, словно следуя какому-то очередному озарению, он отряхнул мысль от пыли и снова пустил в дело.
