—Джон, что ты делаешь?!
—Ава, война началась.
Эти слова он произнёс каким-то странным, вроде как не вполне своим голосом. Тут только я заметила, как странно изменился взгляд у Джона: он теперь словно смотрел внутрь себя, видя то, что никто больше не замечал. Сказать, что я испугалась в этот момент,— ничего не сказать. На стенке под крышей гостиницы было спокойнее…
—Джон, о чём ты? Какая война?
—Сталин нажал ядерную кнопку. До взрыва тринадцать минут. Надо ехать на базу.
—На какую еще базу?!
—На базу. В военную часть. Я солдат, Ава.
Наш автомобиль уже разогнался так, что явно превысил разрешённую скорость. Неужели всё закончится вот так, внезапно, глупо?..
—Джон, что ты мелешь?! Откуда ты всё это взял?!
—Сталин кнопку нажал.
—Да откуда ты знаешь об этом?
—Мне сообщили.
—Но кто?— эти два слова я не выкрикнула даже, а слезливо-истерично пропищала.
Машина куда-то свернула. Кажется, перспектива разбиться или заехать чёрт знает, куда, не так сильно пугала меня, как безумие брата.
—Ава, не мешай мне, а то высажу.
—Высаживай.
—Нет. Некогда. Мне надо торопиться.
—Так реши уже, торопишься или высадишь!— огрызнулась я.
Джон не ответил, но машина снова стала замедляться и через несколько секунд остановилась. Я облегчённо выдохнула, что мы не разбились, но тут же велела себе крепиться: сейчас он высадит меня ночью посреди трассы. Но вместо того, чтобы велеть мне вылезать из атомобиля, брат сказал:
—Отбой. Тревога ложная.
Затем он протяжно выдохнул и опустил голову на руль.
Я не знала, что и думать.
Полминуты мы сидели так. Брат будто спал. Вокруг стрекотали сверчки. Вдалеке светилась красно-голубая вывеска мотеля с огромной стрелкой и переливающейся восьмиконечной звездой. Водитель машины, которой пришлось объезжать нас, обозвал нас идиотами за то, что стоим посреди дороги. А брат всё не шевелился.
—Джон!— позвала я его.
Он понял голову:
—Что происходит?
—Я не знаю. Ты в порядке?
—Мы, что, заблудились?— Он огляделся по сторонам.— Похоже, я повернул не туда. Слушай, как-то я не очень себя чувствую. Давай заночуем в гостинице. Утром поедем.
21.Я ночую в гостинице
На рецепции гостиницы стоял маленький чёрно-белый телевизор в желтом пластиковом корпусе с рогами-антеннами. На его экране двое бейсболистов жали друг другу руки, лучезарно улыбаясь на фоне огромного тюбика зубной пасты. Вентилятор под потолком гонял клубы сигаретного дыма. Эти клубы испускала сидящая за стойкой дама средних лет: худое лицо, круги под глазами, спрятанные под клетчатой повязкой волосы; в одной руке — сигарета, в другой — телефонная трубка: ярко-красная, точно под цвет маникюра.
—Я думала, меня удар хватит, ей-богу!— рассказывала она кому-то по телефону.— У тебя телевизор был выключен? Ну, повезло!
Увидев нас, дама попрощалась со своим собеседником. Джон попросил комнату с двумя отдельными кроватями. Дама положила дымящуюся сигарету в пепельницу и принялась листать свою амбарную книгу, ища место, куда вписать новых постояльцев.
—Что, ребята, слушали вы радио в машине?— поинтересовалась она между делом.
—Нет, мэм,— сказал Джон.— А в чём дело?
—Вам очень повезло, вот что я скажу! Пятнадцать минут назад по телевизору передали, что Советы произвели пуск ракеты с ядерной боеголовкой. Думаю, что это же сказали и по радио.
—Что?!— тут же вырвалось у меня.
—Не волнуйтесь, ребята. Через минуту они передали, что тревога была ложная. Вроде бы какой-то датчик пусков был испорчен и сработал беспричинно… Но за эту минуту меня чуть инфаркт не хватил! Кстати, надо посмотреть не поседела ли…
—Сочувствую, мэм,— сказал Джон.— Ваши волосы в порядке, вы вполне неплохо выглядите.
—Ох, спасибо, приятель!.. Я сейчас заселю вас и что-нибудь выпью. Кошмар… Сразу думаю: надо сказать постояльцам! Хотела бежать и стучаться, а ноги-то ватные! В голове сразу какой-то суп! И про телефон забыла напрочь!
—В гостинице убежище-то есть?— спросил мой брат.
—Есть, конечно, а как же! Глубина сорок футов, на тридцать четыре места, всё как положено. Вон и ключ от него. Надо повесить на видное место. А то, как сообщили это всё, у меня тут же словно мозги отшибло! Забыла, где ключ от убежища! Вот, слава богу, нашла уж… Ваш номер двенадцать. Два доллара.
—Ты не сбежишь ночью?— спросил Джон, когда мы оказались в номере.
—Не смешно,— сказала я.— Лучше скажи: как ты узнал об этом ложном пуске ракеты? Мы радио не слушали.
—С чего ты взяла, что я знал о нём?
—Так ты, что, и это не помнишь?
—Ава, я уже говорил тебе это, но повторю еще раз: ты ведёшь себя странно. Весьма-весьма странно. Я в ванную.
Джон ушёл. Я прилегла на кровать и попыталась обдумать происходящее, но неожиданно вспомнила, что не спала прошлую ночь. Того, как брат вышел из ванной, я уже не услышала.
Следующим утром Джон разбудил меня в шесть часов со словами, что его работу и мою школу никто не отменял. Мы наскоро собрались и поехали.
В этот раз Джон радио включил. Ему было интересно, не будет ли каких-нибудь объяснений вчерашнего происшествия. О том, что творилось с ним самим, брат, похоже, забыл накрепко. Сейчас его больше всего интересовало, не окажется ли ложная тревога специально организованной диверсией коммунистов.
Увы, никаких объяснений в утреннем выпуске радионовостей не последовало. Сказали только вот что:
—Вчерашняя тревога была досадной ошибкой. Но вместо того, чтобы жаловаться и бежать в суд, давайте зададимся вопросом — какую пользу мы можем извлечь из этого неприятного инцидента? Думается, что для всех нас этот случай должен стать проверкой на готовность к настоящей бомбардировке. Вспомните, как вы отреагировали? Действовали чётко по инструкции? Быстро взяли сумку с подготовленным запасом и проследовали в ближайшее бомбоубежище? Или растерялись, запаниковали? Если сигнал тревоги застал вас врасплох и вы не сумели справиться с волнением, рекомендуем сдать анализ крови на успокоительный гормон. В случае его нехватки вам будет выписано соответствующее лекарство за счёт федерального бюджета.
—Какой еще успокоительный гормон?— буркнула я.— Название есть у него?
—Значит, вот такой,— ответил Джон.— И значит, без названия. Врать по радио не будут. Это ж радио.
—По данным разведки, в Советском Союзе готовятся испытания новой 120-мегатонной термоядерной бомбы. Они могут пройти этой осенью и быть приурочены к 60-летию Октябрьской революции.
