—А певец, который выступал у вас в психушке,— сказал Сталин.— Как его там звать-то?
—Бинг Кросби.
—Да, этот. Ты поняла, что он тоже поддельный?
—Ох… нет… Если честно, я о нём уже забыла.
—Но зачем такому знаменитому артисту выступать перед больными из психушки? Как ты думаешь?
—Незачем.
—Верно. А теперь ты, поняла, что это было, Ава Симмонс?
—Они испытывали на нас это вещество?.. Ну… С которым видишь всё, не так, как есть?
—Не всё, а только то, на что запрограммирован. Вам дают вещество, говорят, что сейчас выйдет этот самый Бинг Кросби, потом выпускают лишь отдалённо похожего на него человека…
—И берут тех, кто поверил?
—А ты, Ава Симмонс, не так уж глупа, как я думал.
Я польщённо потупила взор. Потом вспомнила первый визит Псевдо-Элвиса в психбольнице. Сперва он назвал себя, а потом уж я его узрела на подоконнике. Значит, программировал… Чёртов программист! Перфокарту тебе в одно место!..
—Товарищ Сталин, если вы всё знаете, скажите мне, пожалуйста, зачем были все эти издевательские якобы процедуры? Физкультура дурацкая? Всё остальное в психушке?..
—Чтобы сломать вашу психику и приучить к послушанию. Выявить самых внушаемых.
—А что они сказали моим родителям?
—Ава Симмонс! Ты здесь не затем, чтобы задавать вопросы, а затем, чтоб отвечать на них.
—Простите…
Я вся сжалась и почувствовала острое желание опять встать на колени. Лучше даже, может быть, не просто встать, а вымыть пол для лучшего друга физкультурников…
—Рассказывай, что дальше,— велел он.
Я поведала про бегство, про времяпрепровождение с Псевдо-Элвисом, про уборку, про кролика и про стрельбу.
—Он приучал меня делать всё так, как он хочет,— закончила я, поражаясь логичности собственного вывода и тому, что не сделала его раньше.— Было страшно оказаться неугодной. Всё, как скажет! Начиная с того, чтобы принести стакан воды и заканчивая… сами знаете, чем.
—Да,— ответил Сталин.— Хорошо они придумали. И с аттракционами идея интересная. Говоришь, на самых страшных вы катались?
—Так и есть.
—Очень ловко. Если пугать и спасать, мучить и ласкать попеременно, это вызывает в испытуемом особую привязанность. С народом тоже действует. Проверено… А дальше?
—Мы поехали в Россию.
Я стала рассказывать про перелёт, пересадку, питание в самолёте…
—А где там ЦРУ-шники были, ты догадалась?
—Что, там тоже были?— Я задумалась.— Может, та женщина… шахматистка… Она ещё мне ужасы рассказывала всякие…
—А ты и поверила!
—Ну…
—«Отобрали дом и всё хозяйство лишь за то, что имели корову и лошадь»… Ну что за абсурд! Да разве такое вообще может быть, а? Отобрали — так значит, за дело! А это вот: «колхозники работают бесплатно, кормятся с приусадебных участков»… Да такого вообще быть не может!
—Да… Пожалуй…— Промямлила я.— Всё равно её потом арестовали, эту женщину. Работник МГБ…
—Ты наивная такая, Ава Симмонс!— сказал Сталин.— Этот так называемый работник МГБ тоже был агентом ЦРУ! Они разыграли для тебя этот спектакль, чтобы ты поверила, что я такой ужасный! Что убить меня надо немедленно! Ты и купилась! Ха-ха! Да где же это видно, чтобы людей арестовывали просто за разговоры?!
—А… Ну да…
История про женщину в самолёте, о которой я уже давно забыла, подействовала на меня угнетающе. Я была просто раздавлена. Получается, не только Псевдо-Элвисы, не только психбольница… Врали мне буквально все вокруг! Даже случайные попутчики оказались частью спектакля! Кому же вообще можно верить?..
Что, Сталину, что ли?
—Что дальше?
—Мы приехали в Москву. Ходили по городу. Лида водила нас всюду. В гостинице жили… А потом я увидела Донну…
И тут я поведала о нашей встрече, об общем открытии. Как мы выясняли, настоящие ли Элвисы, как думали сбежать от них. Как Донна объелась таблеток, и я поняла, в чём их действие. Как потом нас послали в ангар, на детектор, и Донна уже не вернулась…
—С фотоаппаратом это ты ловко придумала! Молодец!— Усы Сталина зашевелились. Потом он повернулся к своему лысому прислужнику и произнёс: — Шароварову за недостачу плёнки судить и понизить в звании. Иностранцам запретить фотографироваться. Проявитель изъять из продажи.
Лысый записал.
—… И закрепитель!
Лысый тоже записал.
Потом Сталин вновь обратился ко мне:
—Мы нашли твою Донну.
Тут сердце моё застучало от радости…
—…Мёртвую.
Сердце упало.
Вроде мы особо не дружили… Но я даже и заметить успела, как привязалась к ней!
Бедная Донна… Домой не вернётся и замуж не выйдет уже…
—Как ты понимаешь, ваши ЦРУ-шники убрали её. Рисуют нас такими людоедами, а сами!..
Я заплакала.
—Ну, ну!.. Николай Сидорыч, утешь её!
Волосатый слуга Сталина приблизился ко мне, неловко похлопал по плечу и вернулся и на место.
—Всё, что ль? Вот ты остолоп! Кто же девушек так утешает?! Александр Николаевич, ты давай, что-нибудь сделай!
Лысый подошёл ко мне, погладил по головке.
Плакать я не перестала.
—Вот вы бестолочи! Ладно, Ава Симмонс! Погляди, что покажу сейчас смешное!
Я взглянула на Сталина. Он нажал кнопку на подлокотнике. Позади меня что-то зажглось. Обернувшись, я увидела громадный телевизор, во всю стену. Оказывается, тронный зал был не просто тронным залом, но и кинотеатром!
На экране какая-то женщина с большой сумкой зажала между носом и верней губой бумажную трубочку и танцевала причудливый танец — немного похож на латиноамериканский, но не вполне. Потом она заменила эту трубочку на пучок сухой травы, скорчила странную рожу, продолжила танцевать и, в конце концов, села на землю у ног какого-то дядьки.
Не могу сказать, что это зрелище заставило меня забыть о смерти Донны, но я улыбнулась, чтоб Сталину сделать приятно. Заботливый он всё-таки… Не зря его народ советский любит… И телек будь здоров! Как он управляет им вообще? На расстоянии? У Псевдо-Элвиса дома пульт дистанционного управления был на шнуре, а у этого как? Что, по радио, что ли, сигнал сообщается?..
Впрочем…
О какой же ерунде я сейчас думаю!
—Донна понимала, во что лезет,— сказал Сталин.— И ты тоже.
Что верно, то верно. Разговоры разговорами, но то, что Сталину вздумалось поглазеть на меня и пообщаться лично, вовсе не означает, что он думает помиловать меня. Даже, наверное, наоборот… Расскажет всё, как было, поглумится, а потом…
