До торгового дома купца Хоромникова проехал несколько остановок на трамвае. А ничего так развернулся купчина. В качестве конторы имеет отдельный особняк в престижном районе Петербурга. В приемной представляюсь секретарю:
— Граф Кротовский. Могу видеть Петра Ильича?
— Одну минуту, — секретаря не смутила моя гимназистская форма, тут же подорвался с места, — Доложу.
Купчина не стал мурыжить в приемной. Принял практически сразу. Секретарь провел меня в кабинет.
— Здравствуйте, здравствуйте, Сергей Николаич, прошу вас, присаживайтесь… — Хоромников жестом указал на кресло, — Перевод на всю сумму оформил еще вчера. Все ли в порядке? Деньги дошли?
— Здравствуйте, Петр Ильич. Все в порядке. Вчера же и дошли, — опускаюсь в кресло, — А я пришел сообщить, что особняк уже свободен, переходит в ваше полное распоряжение.
Передаю купцу ключ… я не на сто процентов уверен, что ключ именно от особняка, но с другой стороны… какой бы еще ключ мог обнаружиться в куртке Сережи Кротовского? В конце концов важен сам символизм передачи ключа. Замки Хоромников так и так поменяет.
— Благодарю, — купчина ключу даже обрадовался, нацепил на цепочку и бережно убрал в карман. Пожалуй, для него и впрямь передача ключа имеет символическое значение. Знак обретенного статуса. Он же как никак выкупил графскую усадьбу.
Обмен любезностями состоялся. Купчина замолчал и выжидательно уставился на меня.
— Петр Ильич, я в Петербурге человек новый. Знакомствами обрасти еще не успел…
Хоромников слегка приподнял левую бровь, давая понять, что слушает внимательно.
— …мне и за советом обратиться пока не к кому.
— Всегда к вашим услугам, — с готовностью отзывается купчина, — Вы правильно сделали, что за советом пришли именно ко мне. Сейчас такие времена, что не всякому советчику стоит доверять.
— Вот и я так думаю. Тем более, что совет требуется в денежном вопросе.
Теперь купчина даже бровью не повел. Он готов к любому развитию событий. Я думаю, даже к тому, что я начну просить у него в долг.
— У меня есть фабрика, но производственные мощности задействованы мало. Большая часть помещений простаивает без дела.
— Это фабрика на набережной? По производству накопителей? — уточняет Хоромников.
— Она самая. Практически центр города. Так вот. Я хотел бы сдать площади в долгосрочную субаренду…
Хоромников на мгновение утратил неизменный покер-фэйс, даже мотнул головой и крякнул. Поднялся из кресла и прошел туда-сюда по кабинету.
— Удивили вы меня, граф, — решил признаться купчина, — А я грешным делом подумал, что вы будете в долг просить.
— Ну, — решаю немного пошутить, — Я намедни выгодно продал особняк одному весьма нежадному покупателю. Так что недостатка в оборотных средствах пока не испытываю.
— Это была честная цена, — тут же поясняет купчина, — Поверьте, Сергей Николаич, лишнего я вам не переплатил… а что касается фабрики, скажу так, с субарендой у вас скорее всего ничего не выйдет.
— Полагаете, желающие не найдутся?
— Не в этом дело, — купец сел обратно в кресло и полностью вернул деловой настрой, — Ваша фабрика находится в черте красного круга. Исторический центр города. Любые сделки с недвижимостью возможны только через императорскую канцелярию.
— Понимаю, бюрократия.
— Еще какая, — подтверждает купец, — Только на то, чтобы приняли прошение, уйдут месяцы. А уж само рассмотрение вопроса… — купец махнул рукой безнадежно.
— Ну а если…
— Взятки не помогут, — отрезал купец, даже не дослушав, — Могут помочь связи на самом высшем уровне. Но, вы уж простите за прямоту, граф, если б у вас были такие связи, вы бы ко мне не пошли.
— Не нужно извиняться за прямоту. Вы совершенно правы, Петр Ильич. Связей у меня нет.
Я надеялся, купчина теперь предложит свой вариант, но Хоромников снова замолчал. Умеет купчина держать паузу. Ничего не скажешь, умеет. Ведь и выпроводить меня не пытается, и встречных предложений не делает. Вроде как, перепулил мяч на мою сторону поля. И теперь ждет, как я отыграю.
А это значит, что? А это значит, что какой-то вариантик у него все-таки имеется. Просто не озвучивает раньше времени. Ждет подходящего момента, когда я, не видя выхода из ситуации, стану податливым и на многое готовым. Поэтому не показывает своего интереса.
Ну, так и мы не лыком шиты:
— А если такой вариант… — начинаю говорить и… замолкаю, теперь моя очередь делать драматическую паузу.
Глава 8
Лицом Хоромников себя никак не выдал. Но кого он пытается обставить? Старого как ископаемое говно номенклатурщика? Я ж вижу, как он непроизвольно придержал вдох. А это показатель заинтересованности. Есть такое выражение «затаить дыхание». Вот он и затаил. Ненадолго, на считанные секунды. Но я-то успел заметить.
— …а если я предложу кому-нибудь создать совместное предприятие? — продолжаю говорить безотносительно к самому купцу, как бы рассуждая отвлеченно, — Тогда никаких сделок с недвижимостью не понадобится. Я предоставляю, скажем, торговые площади в очень-очень хорошем месте Петербурга. А партнер вложится товаром и организацией торговли. Как думаете, сможет это кого-нибудь заинтересовать?
И снова Хоромников покер-фэйса не утратил. Только смотрел на меня долго… немигающим взглядом.
— Вы, граф, вторично меня удивили. А такое, знаете, не часто случается. Вам точно едва исполнилось восемнадцать лет?
— Нет, что вы, мне исполнилось восемьдесят… полгода назад еще…
Мы оба посмеялись над «удачной шуткой».
— Предприятие на паях, тут вы правы, граф, для вас будет самым выгодным вариантом, — признается Хоромников.
— А для вас?
— Не самым… но тоже выгодным…
— Петр Ильич, признайтесь, какой вариант хотели предложить вы?
И снова плюсик в копилку купчины, ломаться и отнекиваться он не стал:
— Я бы предпочел взять вашу фабрику под внешнее управление… целиком, — Хоромников усмехается.
— Фиксированный платеж?
— Он самый… не обижайтесь, граф. Скажу, как на духу. Если бы мне удалось вас продавить, я бы не был этому рад, но угрызений бы тоже не испытывал.
А он мне нравится своей прямотой. Признается без всяких экивоков, что если бы смог меня сожрать, то сожрал бы. Даже не потому, что таковы его личные принципы, нет, таковы принципы самого предпринимательства.
Никто не захочет брать в равные партнеры травоядного слюнтяя, не способного постоять за собственные интересы. В делах не должно быть никакой благотворительности. Дела отдельно, а благотворительность отдельно.
