— Кого же поколотили? — поинтересовалась Пип.
Элинор хотелось провалиться сквозь персидский ковер под пол. Если Мельбурн узнает о том, что произошло у Белмонта, — всему конец. И она будет заслуживать той судьбы, которую он для нее выберет.
— Никто не знает наверняка, дорогая. Это был маскарад, так что леди Истон сказала лишь, что пантера ударила в нос лису, а потом схватила на руки девушку в красном платье с маской лебедя на лице и утащила в экипаж.
— Мне кажется, это очень романтично, — проговорила Пенелопа.
Закрыв на мгновение глаза, Элинор мысленно поблагодарила Всевышнего, что никто не видел ее в этом платье. Деверилл был прав, посоветовав уничтожить его, хотя, после того как Кобб-Хардинг мял ее в этом наряде, она бы в любом случае никогда больше его не надела.
— А чей это был экипаж? — спросил Мельбурн, погрозив пальцем Пип, которая попыталась под шумок стащить еще одно пирожное.
— Дальше подробности становятся абсолютно абсурдными. Поскольку Мэриголд слышала это из третьих рук, она не могла с уверенностью сказать, был ли это экипаж Принни, лорда Уэстфилда или твоего друга, лорда Деверилла. — Она фыркнула. — Лично я думаю, что это был Уэстфилд, потому что всем известно, что он распускал руки и раньше.
— Могу поклясться, что это был не Деверилл. Не припомню, чтобы он выяснял с кем-то отношения из-за женщины.
— Валентин? — заметила Пип. — Он очень сильный. Однажды он поднял меня в воздух одной рукой. Конечно, я была тогда маленькая.
Тетя Тремейн усмехнулась, слушая шестилетнюю девочку, но Себастьян внимательно смотрел на Элинор. На мгновение она чуть не запаниковала. Правда, пока ее ни в чем не обвиняли, но она твердо решила ни при каких обстоятельствах ни в чем не признаваться.
— Вот почему я настаиваю на соблюдении приличий — даже во время твоего маленького приключения, — сказал он, обращаясь к Элинор. — Если бы под маской лебедя оказалась ты, тебя бы больше не было в Лондоне.
— Несправедливо угрожать, основываясь на поступках других людей, — заметила Глэдис. — Я уверена, что Нелл отлично знает, что ожидается от молодой леди такого происхождения и статуса.
Да, она это знала, но все равно поступать только так, как от тебя ожидают во всех случаях жизни, было невыносимо.
— Я думала, ты не поверил этой глупой истории, Себастьян.
— Нынче утром я слышал аналогичную, — сказал он в ответ. — Не знаю, насколько она правдива. Но ведь молва идет…
— Я тоже хочу пойти на бал-маскарад, — заявила Пип, сидевшая на коленях у отца. — Я была бы принцессой. Или павлином.
— Из тебя получился бы красивый павлин, любовь моя, — сказал он, целуя ее в курносый носик. — Но мне кажется, нам пора уходить, пока ты не съела все шоколадные бисквиты в Лондоне. — Он поставил ее на ноги и встал сам. — Поцелуй свою тетю Тремейн, и пойдем. — Девочка подчинилась, и они вместе вышли в холл. — Элинор?
— Я догоню вас через минутку, — сказала она, схватив тетю за руку.
Мельбурн и Пип направились к экипажу, а Элинор потащила тетю Тремейн назад в гостиную.
— Можно я заеду к тебе завтра? — спросила она.
— Ну конечно, моя милая. Что-то случилось? Я это чувствую.
— Ничего плохого не произошло, но могло. Только не говори Мельбурну.
— Мы, родные люди, должны выступать единым фронтом. Можешь рассказать мне все, Нелл. Ты это знаешь.
— Спасибо, тетя. — Еще раз поцеловав пухлую щечку тетушки, Элинор присоединилась к брату и племяннице, уже сидевшим в экипаже.
— О чем был разговор?
— Это личное. Но не беспокойся, речь шла не о тебе.
— Мне от этого ничуть не легче. — Он поправил локон на головке дочери. — Ты будешь сегодня на суаре у Ферронов?
— Думаю, да.
— Кто тебя будет сопровождать?
— Себастьян, согласно нашей договоренности…
— Я ничего не запрещаю тебе дорогая. Я просто задаю вопрос.
Откровенно говоря, покушение на ее честь было еще свежо в памяти, и она была благодарна брату за заботу.
— Я подумала, может ты, если это не нарушит твои планы.
— У меня не бывает планов, которые исключали бы присутствие кого-то из моей семьи.
Элинор чуть нахмурила лоб.
— Это потому, что ты абсолютно, доволен своей жизнью. Тебе легко с высоты своего величия быть великодушным. Ведь ты имеешь все, что хочешь, и тогда, когда хочешь.
Серые глаза спокойно глядели на нее довольно долго, так что она успела заметить в их глубинах нечто похожее на боль.
— Очень, поверхностное суждение, Элинор. На тебя это не похоже.
Пенелопа потянулась к ней и взяла за руку.
— Тетя Нелл борется за независимость, — по-детски серьезно заметила она. — Я думаю, ей нелегко.
Элинор вздохнула.
— Спасибо, Пип. — Взглянув на старшего брата, она улыбнулась. Уж он-то как раз не имел всего. Если бы три года назад, когда умерла Шарлотта, и он овдовел, рядом не было Пип, трудно сказать, как жил бы дальше Себастьян. Пережив утрату, он позвал своих неженатых братьев, сделал все возможное, чтобы вся его семья была рядом. Нет, Мельбурн имел, конечно, многое, но далеко не все. — Извини меня, Себастьян, — тихо сказала она. — Но ты мог бы немного облегчить мою жизнь.
— Знаю, дорогая. Но не имею такого намерения. Чтобы не начинать перебранку по поводу того, кто кому усложняет жизнь, приехав, домой, Элинор решила уйти к себе в спальню с книгой. Там она остановилась у окна. Она не могла представить себе Валентина, который бы увлекся чтением книги, когда манят к себе вечерние толпы на Бонд-стрит и в Гайд-парке.
Наверное, она могла бы попросить грума отвезти ее в любое место — в Лондонский зоопарк, например, или в Британский музей — хотя все это больше не казалось ей интересным. Что делает человек, которому хочется быть раскрепощенным и… хоть немного безнравственным?
Можно, конечно, снова поцеловать маркиза Деверилла. Элинор прикоснулась к губам пальцами. Она шесть лет мечтала о его поцелуе, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать. Тогда она была ребенком, а когда стала взрослеть, появились «правила». Друзьям ее братьев позволялось поболтать с ней, потанцевать, если это было уместно, но никогда не смотреть на нее как на женщину и никогда, ни при каких обстоятельствах не целовать.
Деверилл, очевидно, знал правила, но, тем не менее, сделал это. И, Боже милостивый, что это был за поцелуй! Ее целовали и раньше — в тех редких случаях, когда какому-нибудь повесе или поклоннику удавалось ненадолго остаться с ней наедине. Но ни разу она не испытала при этом такого потрясения. Конечно, она никогда еще никем не была так увлечена, как Валентином Корбеттом.
Элинор покачала головой. Ее договоренность касалась не Деверилла, а ее самой. Ее выбора, ее желаний. Однако она слишком много времени тратила на размышления о маркизе и о том, как бы он поступил в той или иной ситуации. Зачем?
