— Этот конь не так прост, — возразил Себастьян. — Элинор приучила его ходить под дамским седлом.
— Да, я сделала это, — сказала она, уперев в бока руки. — И не смей забирать моего Гелиоса, Валентин Корбетт.
— Довольно, Элинор, — сердито обрезал ее Себастьян, в голосе, которого не осталось и намека на юмор.
— Пожалуй, действительно довольно, — поддержал его Деверилл и, чуть поклонившись Элинор, вышел за дверь. — Извини, я, возможно, еще успею на свое свидание.
Пока маркиз спускался по лестнице, братья Элинор сердито смотрели на нее.
— Злитесь сколько угодно, — сказала она, повернувшись ко всем, троим спиной. — Вы можете отобрать у меня браслет, можете попытаться отнять у меня Гелиоса, но это не говорит о том, что вы правы. Это лишь подтверждает, что вы деспоты. — С этими словами она вышла в коридор.
— Позволь узнать, куда это ты направляешься? — поинтересовался Себастьян, к которому вернулся его спокойный, сдержанный тон.
— Я решила пройтись по магазинам, — ответила она через плечо, направляясь в свою спальню. Было бы гораздо эффектнее, если бы она могла ответить, скажем: «Я выхожу в море» или «Я ухожу в армию». Это демонстрировало бы открытое неповиновение. Однако даже отправиться по магазинам было своеобразным протестом, потому что это показывало братьям Гриффин, что они не настолько безоговорочно управляют ею и ее планами, как им, возможно, хотелось бы думать.
Элинор подавила вздох огорчения. Нет, заявление о походе по магазинам ничего никому не доказывало. Это не могло уже, как прежде, удовлетворить ее желание сделать что-нибудь возмутительное, что-нибудь абсолютно… безнравственное, что-нибудь такое, что показало бы ее братьям — впрочем, как и ей самой, — что она может быть свободной личностью.
Она на мгновение прекратила поиск подходящих перчаток и посмотрела в окно спальни. Внизу Валентин взял поводья из рук грума и уселся в седло.
Пропади все пропадом! Она завидовала маркизу Девериллу, способному делать то, что он хочет, когда хочет и с кем хочет. Никто не говорит ему, что так не принято или не подобает делать, не угрожает лишить пособия на карманные расходы и даже не взглянет на него неодобрительно. Конечно, на него могут косо посмотреть некоторые старые дамы-патронессы, но он едва ли обратит внимание на их мнение. Ему вроде бы безразлично, что о нем думают.
Сделав глубокий вздох, Элинор натянула перчатки. Что бы ни говорил по этому поводу Себастьян, она старалась дорожить добрым именем Гриффинов и их репутацией. Девушка не могла, например, играть в азартные игры, курить сигары или… вступать в интимные отношения, с кем ей заблагорассудится. Но братья пока еще не убили в ней свободолюбие. В конце концов, они, конечно, одержат над ней победу — решат, что устали от ее бунтов, и выдадут ее замуж. На этот счет у нее не было иллюзий. Все именно так и произойдет, ведь Себастьян имеет настолько полный контроль над ее финансами, что она не сможет не подчиниться его воле.
Но все это было прежде, а не теперь. Сегодня Элинор была готова воспротивиться этому. В конце концов, она тоже человек.
Глава 2
К тому времени как Элинор спустилась вниз к ужину, Закери, Шей, Мельбурн, а также дочь Себастьяна Пенелопа уже сидели за столом. Присутствие Пип могло помешать ее планам, но Элинор была почти уверена в том, что, как только начнет разворачиваться действие драмы, Себастьян спровадит отсюда шестилетнюю дочь, прежде чем «прольется кровь».
— Добрый вечер, — поздоровалась она, довольная тем, что голос звучит спокойно. Ни истерики, ни крика, а только спокойствие и логика. Так она скорее добьется своего.
— Я, кажется, предупредил твою служанку, что ужин сегодня вечером будет в семь часов, — сказал Себастьян. — Видно, придется мне ее уволить за то, что не поставила тебя в известность.
Спокойствие.
— Хелен сообщила мне об этом. В том, что я опоздала, виновата я, а не она.
— Не сомневаюсь. Займи свое место, пожалуйста. Стэнтон, можно подавать.
Дворецкий поклонился.
— Минуточку, Стэнтон, — остановила его Элинор, доставая сложённый лист бумаги, который держала в руке за спиной. Было трудно не сжимать его слишком сильно в пальцах, чтобы не помять, иначе игра, которую она начинала, могла бы быть проиграна, не успев начаться.
Себастьян, взглянув на ее руку, снова посмотрел ей в лицо.
— Что это там у тебя, Нелл?
Если он называл ее коротким именем, значит, уже догадывался, что она что-то затевает. Проклятие! Он отлично знал, что имя Нелл заставляло ее чувствовать себя ребенком.
— Это декларация, — сказала она, передавая листок старшему брату.
— Декларация чего? — спросил Закери, когда она направилась на свое место в конце стола.
Сначала она хотела стоять с вызывающим видом рядом с Себастьяном, пока он зачитывает послание, но потом решила, что разумнее находиться от него на некотором расстоянии.
— Независимости. Моей независимости, добавлю я, предвидя твой следующий вопрос. — Она пришла сюда, готовая к битве, так что можно было начинать.
Сидевшая рядом Пип наклонилась поближе к ней.
— Тетя Нелл, у колоний были неприятности из-за такой штуки.
— Да, я знаю, — шепнула Элинор в ответ. — Наверное, у меня они тоже будут.
— Ничего себе! — прошептала Пип и энергично покачала головой, так что запрыгали тугие черные кудряшки.
Себастьян еще не развернул листок и даже глядел не на него, а в глаза Элинор. Она не отвела взгляд. Все это было очень серьезно. И чем скорее он это поймет, тем лучше.
— Стэнтон, проводи леди Пенелопу наверх к миссис Бевинс и сообщи повару, что ужин несколько задерживается.
Герцог Мельбурн все понял.
— Сию минуту, ваша светлость.
— Я не хочу уходить, — заявила Пип, когда дворецкий подошел к ней, чтобы помочь встать из-за стола. — Я хочу помочь тете Нелл.
— Она в этом не нуждается, — сказал в ответ ее отец. — Ты пойдешь наверх. Я прикажу принести твой ужин туда.
Когда дворецкий с девочкой ушли, одного взгляда Мельбурна было достаточно, чтобы моментально исчезли два задержавшихся в столовой лакея. Было бы, конечно, лучше, если бы Себастьян заставил также уйти Закери и Шея, но они не могли упустить удобный случай ополчиться на нее единым фронтом. Сложив на коленях руки, Элинор ждала, пытаясь унять волнение. Она все обдумала, она выдержит.
Как только закрылась дверь, Себастьян переключил внимание на сложенный лист бумаги, который держал в руке. Развернув его, он прочел одну строчку и взглянул на нее.
— Это смехотворно.
— Ошибаешься, это абсолютно серьезно, уверяю тебя. Шей потянулся за бумагой.
— О чем это…
