— У тебя будет приключение. Так что перестань сопротивляться, и идем со мной.
Элинор уперлась в пол пятками и покачала головой. Слово, которое она попыталась произнести, звучало явно как оскорбление, но он его игнорировал. Вместо этого Валентин взвалил ее на плечо, поднял другой рукой сумку и открыл дверь спальни. В доме было так же тихо, как и тогда, когда он влез через окно гостиной. Но, несмотря на тишину, он, пробираясь к лестнице, настороженно смотрел на закрытые двери по обе стороны коридора. Если в такой момент нарваться на одного из ее братьев, это могло бы привести к кровопролитию.
Она пыталась вырваться, и они оба чуть не скатились вниз по ступенькам лестницы. Ему удалось удержать равновесие, прислонившись плечом к стене, и они продолжили спуск. Вдруг одна из ступенек издала громкий скрип. Валентин замер на месте и долго прислушивался. Нигде ничто не шелохнулось.
Надеясь, что к этому звуку семейство привыкло, он покрепче ухватил Элинор и продолжил путь. Сейчас промедление было смерти подобно.
Валентин уже отодвинул внутреннюю задвижку на входной двери и мгновение спустя бесшумно открыл дверь, петли которой были хорошо смазаны. Они вышли в портик. Для того чтобы закрыть дверь, потребовалось больше усилий, но если проклятая скрипучая ступенька не разбудила братьев, то и звук открывающейся входной двери не разбудит.
Его экипаж ждал в конце подъездной аллеи, и кучер Доусон укрепил дорожную сумку с задней стороны экипажа. Валентин ждал, продолжая держать Элинор на плече. Доусон придержал дверцу, пода он втаскивал ее в экипаж и укладывал на обитое мягкой кожей сиденье.
— Можно отправляться, — приказал маркиз, усаживаясь напротив.
— Слушаюсь, милорд.
Они покатили по улице, и Валентин снял с лица черную маску.
— Ну, все не так уж страшно, — сказал он, приглаживая взлохматившиеся волосы.
Элинор приподнялась, села и умудрилась все еще связанными руками опустить платок, которым был завязан рот.
— Негодяй! — с гневом заговорила она. — Что ты себе позволяешь?
— Я устраиваю тебе приключение взамен того, которое испортил, — сказал он, предлагая ей фляжку, которою достал из кармана.
— Развяжи меня.
— Еще минутку. Мне не хочется, чтобы ты меня побила.
— Это, Деверилл, будет самой меньшей неприятностью из тех, что тебя ожидают, — сердито заявила она. — Останови экипаж и верни меня домой немедленно!
— Не собираюсь. Ведь тогда разразится настоящий скандал.
Элинор затаила дыхание, очевидно, пытаясь понять, в своем ли он уме.
— Валентин, отпусти меня сию же минуту! — повторила она свое требование. — Ты мне не нужен.
— Думаю, все-таки нужен, — сказал он в ответ, — учитывая, что на тебе лишь тонкая ночная сорочка. — Он, наконец, позволил себе посмотреть не только в ее лицо и сразу же почувствовал теплую волну желания, как и в тот момент, когда смотрел на нее спящую.
— Все это просто смешно.
— Не сказал бы. Нравится тебе это или нет, но назад я не поверну.
Элинор долго смотрела на него изучающим взглядом.
— Тогда скажи, куда мы едем, — наконец спросила она. — Надеюсь, это я могу узнать?
— Само собой. Мы едем в Шотландию.
— В Шотландию? — Точнее, в Гретна-Грин.
Она судорожно сглотнула.
— Гретна… Так ты… собираешься жениться на мне? Мельбурн уже говорил с Джоном Трейси. Ты опоздал. И я бы все равно не вышла за тебя замуж, Деверилл. Так что можешь спокойно поворачивать назад. Если ты меня отпустишь, никто ничего не узнает.
— Я не позволю тебе выходить замуж за другого. — Гнев и тревога охватили его, когда он попытался представить ее в объятиях Трейси.
— Ты сошел с ума. Кто тебя довел до такого состояния?
— Ты, — проворчал он. — Ты с твоими красивыми серыми глазами, твоей улыбкой и твоей манерой говорить правду в глаза. Твой смех и твои слезы, когда что-то тебя опечалит. — Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь представить себе кого-нибудь, кто заставлял бы его переживать что-нибудь подобное. Кроме нее, никого не было. — Ты единственная женщина, которая пробудила во мне такие чувства. — Он смущенно откашлялся. — Для меня это очень трудное признание, дорогая моя. Но держу пари, что Трейси тебе такого не говорил.
— Это правда. Но когда знакомых женщин у тебя прибавится, ты поймешь, что я не так уж уникальна. К тому же я почти помолвлена с другим мужчиной.
Его возмутило, что она с такой легкостью согласилась с тем, что запланировал для нее Мельбурн. Может быть, в этом виноват он? Может быть, он ее слишком сильно обидел?
— Осмелюсь заявить, что круг известных мне дам достаточно широк, Нелл, и я…
— Я имею в виду знакомство физическое, в постели. Остальное не считается.
— Я и не знал, — усмехнулся он.
— Мне показалось, что я нахожусь здесь потому, что ты хочешь на мне жениться. Я бы не советовала тебе обсуждать со мной своих любовниц.
— Мне никогда не хотелось с ними разговаривать, — прервал ее он. — Проводить с кем-либо время, пока не подвернется кто-нибудь более подходящий, и заниматься любовью с самой дорогой для тебя женщиной — абсолютно разные вещи.
— Вот как? — прошептала она, глядя на него одновременно настороженно и удивленно. — Но если ты так считаешь, то почему не сказал мне об этом раньше?
— Потому что раньше я и сам об этом не знал, — заявил он, начиная раздражаться. Он был уверен, что девушке не подобает задавать уточняющие вопросы, когда ей делают подобное признание.
— А почему ты теперь знаешь?
— Я не знал, пока ты не начала кричать на меня и называть никчемным. Вот тогда я и понял, что, возможно, уже на следующее утро Мельбурн начнет действовать и найдет тебе мужа. Кстати, он ведь так и сделал, не правда ли? Я не должен был этого допустить. И ты тоже не должна.
Она помедлила.
— Поэтому ты решил жениться на мне? И даже не поинтересовался моим мнением?
— Мне не представилось случая. Зато я обсудил этот вопрос с другим человеком. И он дал мне очень хороший совет.
— Кто же этот мудрый человек?
— Священник. Он сказал, что если я допустил в отношении тебя несправедливость, то мне следует сделать что-нибудь такое, чтобы исправить содеянное.
— И для тебя это означает женитьбу?
Если он не ошибался, в ее тоне почти не осталось гнева. Это был обнадеживающий признак. Теперь уж он точно не отвезет ее назад домой. И за Джона Трейси она не выйдет.
— Отец Майкл, разумеется, порицает грех. И когда я его спросил, как быстро он сможет поженить нас, он ответил, что если я так отчаянно спешу искупить вину, то мог бы подумать в качестве альтернативы о поездке и Гретна-Грин.
