А он улыбался, и если бы Кэролайн не научилась читать по выражению его лица, что он на самом деле чувствует, могло показаться, что это все тот же веселый и легкомысленный Закери. Но она видела, как холодны его глаза и как натянута улыбка. Кэролайн испугалась: если ее сестры и дальше будут молоть чепуху, он может сорваться.
Мистер Уитфелд постучал вилкой по бокалу, призывая всех помолчать.
– Я хочу сделать объявление. Начиная с завтрашнего утра, на то время, которое потребуется Кэролайн, чтобы закончить портрет, вы все оставите ее и лорда Закери в покое.
– Но, папа, у нас рас…
– Я сказал – в покое, – с необычной для него строгостью повторил отец. – Вы можете докучать ему столько, сколько он сможет выдержать, во время ленча, обеда и по вечерам, но пока освещение позволяет Кэролайн писать портрет, старайтесь не попадаться ей на глаза.
– Да, папа, – сказала Энн, ткнув локтем Грейс. Сестры немного поспорили, но потом все же согласились с отцом.
– На самом деле я обещал Кэролайн позировать сегодня вечером, чтобы она могла восстановить некоторые испорченные наброски, а потом я займусь дрессировкой Гарольда. И мне надо поговорить с тетей Тремейн наедине.
Кэролайн услышала в его голосе нехарактерную для него серьезность. Однако не была уверена, что и остальные ее услышали. Они все еще пребывали в унынии от того, что их лишили радости общения с вернувшимся Закери, и, верно, не заметили бы, если бы в доме снесло крышу.
– Я могу чем-то помочь? – спросила она.
– Мне нужно всего двадцать минут. – Холодные серые глаза были устремлены на нее.
– Разумеется.
– Хорошо. – Он положил салфетку и встал. – Прошу меня извинить. Передайте мою благодарность кухарке за прекрасно приготовленную рыбу. Я такой еще никогда не ел.
Леди Глэдис тоже встала и последовала за племянником.
– Увидимся утром, девочки, мистер Уитфелд.
– Спокойной ночи, Глэдис, – ответила Салли.
– Спокойной ночи, – тихо повторила Кэролайн. Эта ночь будет самой длинной в ее жизни.
– Мы не собираемся сбежать в полночь, не так ли? – Тетя Тремейн села на свое обычное место – в кресло у окна – и положила распухшую ногу на низкую скамеечку. Она попросила принести ей чаю, но у нее было смутное предчувствие, что к тому времени, когда Закери выскажет ей все, что у него накопилось, ей потребуется что-нибудь покрепче.
– Ты слышала что-нибудь о моем споре с Кэролайн? – начал Закери, медленно прохаживаясь по комнате.
– Я слышала истерические крики и что-то насчет удобрений. После этого я ушла.
Она ожидала, что он, по своему обыкновению, улыбнется, но он оставался серьезным.
– Ты веришь, что я пойду в армию?
– Если только Мельбурн не будет против. Он остановился перед ней.
– Насколько я понимаю, вы все рассчитываете на то, что Мельбурну ничего не придется делать. Вы продержите меня пару месяцев где-то подальше от Лондона, и я забуду о своих планах или найду себе какое-либо другое занятие. Я прав?
Пару недель назад леди Глэдис сказала бы что-нибудь остроумное и переменила тему. Однако перед ней был не тот Закери, к которому она привыкла. И этот новый Закери хочет знать правду. Более того, он был готов эту правду выслушать.
– Ты прав. Моя подагра не выдумка, но она дала нам предлог, которым мы с твоим братом воспользовались.
Закери кивнул.
– Я хочу остаться здесь до конца месяца.
Она попыталась не показать, что удивлена. Всего три часа назад он хотел бросить ее здесь и уехать в Бат.
– Закери, что бы ни сказала Каро, тебе нечего стыдиться и не о чем сожалеть. Ты прекрасный молодой человек. Тебя любят, ты добрый, обая…
– Я все это знаю, – прервал он тетю, скорчив гримасу. – Такова моя роль в семье.
– Что ты сказал?
– Ты знаешь, что Себастьян – скучный и неулыбчивый, Шарлемань – упрямый и амбициозный, Нелл – непокорная и умная, а я – обаятельный и покладистый.
– И что в этом плохого?
– Это не слишком вдохновляет, если задуматься о жизни. Мне хочется заняться чем-то по-настоящему интересным, иметь цель в жизни, тетя. Но я не знаю, что это могло бы быть.
– Тебе двадцать четыре, Закери. У тебя еще не может быть ответов на все вопросы.
– Но ты согласилась с тем определением, которое я сам себе дал, не так ли?
– Я думала, что твое утверждение было риторическим.
Дворецкий принес чай, и Закери поставил поднос рядом с креслом тети.
– Что бы там ни было, я, как, очевидно, и все, устал от того, что ничего не могу довести до конца. Я считал, что армия… – Он сел на край кровати. – И оказался не прав. А теперь еще одно не доведенное до конца дело.
– По крайней мере ты это понял, не успев наломать дров. – Леди Глэдис постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, хотя ей хотелось кричать от радости. Благодарю тебя, Господи!
– Сделай одолжение и не говори ничего Мельбурну. Когда я буду готов, я сам сообщу его святейшеству.
– Закери, тебе не стоит так переживать. У тебя масса интересов, и если ты еще не решил, который из них больше всего тебя влечет, в этом нет ничего плохого. У тебя, слава Богу, есть время, чтобы понять, к чему именно ты склонен.
Закери покачал головой. Ответ тети его, видимо, не удовлетворил.
– До этого еще далеко.
– Зак…
– Одно я знаю точно. Я сделаю все, что могу, чтобы Кэролайн написала портрет и отослала его в Вену в срок.
– Но это же чудесно!
– И еще я должен обучить своего пса. Ты правда не против остаться в Уилтшире еще какое-то время?
Даже если она и была против, она не собиралась ему этого говорить. Ее подагра немного утихла, но все еще могла служить предлогом.
– Нисколько. Это приятная перемена обстановки – быть в доме, где так много женщин.
– Что ж, отлично. – Он нагнулся и поцеловал ее в щеку. – Пойду позировать для новых набросков.
Когда он ушел, Глэдис налила себе чаю. Она была рада, что рано ушла в свою комнату. Ей, как и новому Закери, было о чем подумать.
Глава 13
Кэролайн почти час ходила взад-вперед по мастерской до прихода Закери. Вчера вечером, пока она делала наброски, они едва обменялись несколькими словами, хотя раньше обычно оживленно беседовали. Возможно, частично причиной было то, что ее сестры не захотели выпускать Закери из поля зрения, хотя они, как и обещали, почти все время молчали. На самом деле Кэролайн почувствовала даже облегчение от того, что они с Закери не остались наедине. К тому же о чем они могли говорить? Но сегодня утром избежать разговора не удастся.
