Зверек на мгновение замер, потом ненадолго превратился в oблачко тумана и…
– Придурок! Самоубийца! Чокнутый! – теперь меня избивала уже Катрин в человеческом теле. Ну как избивала – отводила душу, хлопая ладонями по моей груди. Я даже не сопротивлялся. Если она настолько зла, то пусть сначала выдохнется, а потом поговорим.
Наконец, Кати отвела душу. Тяжело дыша, она уставилась на меня злыми глазами.
– Ну! – потребовала она.
– Что – ну?
– Объясняй! Какого черта ты собирался отправить меня домой? И какое ты вообще имеешь право так поступать? Да от меня пользы куда сейчас больше, чем от тебя! Ты вообще только женщин клеишь и с Дубининым пьянствуешь! Сам облажался, а меня, значит, в сторону?
– Да, я облажался. А ты большая умница. И пользы от тебя очень много, – охотно признал я.
Похоже, Катрин удивилась, но точно не скажешь – браслет был поставлен на максимум. Мне бы со своими эмоциями разобраться. Чужие тут явно лишние. Даже в фоновом режиме.
– Может, расскажешь, почему ты прилетела в таком виде? – спросил я, рассматривая надетую на Катрин огромную, явно мужскую, футболку. Судя по размерам, ее прежний хозяин был ростом с меня, но еще шире в плечах. Наверное кто-то из группы захвата поделился.
– Какая разница? И вообще не переводи разговор на другую тему! – горячилась Катрин. - Лучше ответь, почему это я должна уходить?
– Меня накачали дурью, которая заставляет говорить правду. Имей в виду – перед тем, как ты улетела, я совершенно точно тебе не врал.
– Это ни на что не влияет, – Кати поджала губы, глаза ее стали ледяными и очень упрямыми. – Или ты думаешь, будто я прямо сейчас устрою истерику и сбегу из-за того, что ты настоящий Отморозов по сути своей? Да плевать. У нас есть задание. Мы его выполним. А потом можешь валить на все четыре стороны. Бегать за тобой не собираюсь, не беспокойся. Нам просто нужно хорошо сделать свое дело. То,из-за которого мы здесь. Больше ничего. Теперь я собираюсь спать. Будет лучше, если ты ляжешь на пол. Еще лучше – в ванной комнате при включенной вентиляции. От тебя разит текилой.
Маленькая злюка. Εе яpость выглядела скорее смешно, как и попытки меня задеть. Ничего не говоря, взял подушку и одеяло,и ушел в ванную комнату. Места там не так уж много, но вполне достаточно, чтобы лечь по диагонали. Включать вентиляцию нė стал. Покидал комплект полотенец на пол и закрыл за собой дверь.
Лег на спину.
В ванной пахло моющим средством и сыростью. Жесткая плитка чувствовалась даже через ворох полотенец.
Я смотрел вверх и видел только темноту. Кромешную темноту.
В голове было пусто, как и в душе. Ни сомнений, ни разочарования. Я сделал то, что должен. И не так важно, чего хотелось на самом деле.
Из комнаты до меня донесся тихий, еле слышный всхлип. С трудом подавил желание вернуться. Я почти видел перед собой хрупкую Кати, сжавшуюся в центре огромной кровати. И как же хотелось обнять ее, согреть, прижав к себе.
А может, ты просто трус, Чернышов? Может,ты слишком боишься выйти за пределы привычного мира или взглянуть на него под другим углом? Боишься хоть ненадолго стать таким, как Матвей? Вот уж кто никогда и ни в чем не сомневается. Если любит – то всей душой, если клянется в верности,то до гроба и никогда ни о чем не жалеет.
Мы не общались с ним тех пор, как он узнал, что я использую браслет-блокиратор и о том, что меня берут в специальный отдел.
Про свой артефакт я долгие годы никому и ничего не говорил, даже Матвею. Создал его, носил и молчал. А тут решил рассказать. Думал – Матвей порадуется, но вместо этого…
– Слава, ты идиот, - сказал он тогда. – Ты ухитрился уничтожить единственное средство сделать тебя живым. Я больше ничем не смогу тебе помочь.
А потом он просто встал и вышел. И только позже до меня дошло, что означали его слова на самом деле. Хотя мог бы догадаться и раньше – очень странно, когда единственный на земле маг, неподвластный Великому запрету, с самого детства дружит с мальчишкой, у которого вдруг ни с того, ни с сего пробудился редкий дар эмпатии. Без малейшей склонности к подобному. Какая эмпатия? После гибели отца я почти перестал испытывать сильные чувства. Закрылся. Защитил себя. Может, отчасти перегоpел. Матвея это злило. Мы ведь с детства дружим. С детского сада. Он хотел вернуть меня прежнего. Должно быть, слишком сильно хотел. А маги вне Запрета – опасные ребята. Их желания, даже самые безумные, часто сбываются. Матвей хотел поделиться со мной своей эмоциональностью. Вот и поделился… Я не был рад такому подарку и не почувствовал признательности к дарителю, когда понял, кому обязан своим «счастьем».
К слову, никто так до сих пор и не выяснил, почему Великий запрет дал осечку на Матвее. Пришлось принять как данность и радоваться, что он один такой на всю планету. Насколько нам известно…
Из комнаты опять донесся сдавленный всхлип. Кати изо всех сил старалась не шуметь, но у меня хороший слух.
Какой-то заговор – шеф и Матвей с одной девчонкой справиться не смогли. Или, что вернее, не захотели. Договорились же, что отправят ее подальше отсюда. Нет, отпустили, а теперь…
Я пытался успокоиться. Делал дыхательную гимнастику, но ничего не помогало.
В голове царил полный кавардак. Задавленные эмоции и чувства пытались устроить бунт против рассудка и логики. Бунтовщики проигрывали, но в процессе создавали много хаоса.
Мои метания сейчас напоминали попытку завести автомобиль с разряженным двигательным блоком. Вроде, небольшой запас магии ещё есть, даже работать начинает, а потом опять глохнет. Это было бы смешно, если бы происходило не со мной. Ненавижу ситуации, когда невозможно принять решение и в итоге вынужден буквально висеть в воздухе.
А что бы сделал Матвей? Глупый вопрос. С ним Катрин не плакала бы. Может, и свадьба была бы настоящей. И почему она выбрала меня? Надо их познакомить…
Тут же внутри заворочалась несвойственная мне ревность. Даже смешно. Пытаюсь держаться подальше от Кати и вместе с тем ревную ее, как дурак.
Достал телефон. Открыл фотографию. Ту самую. Когда Кати заснула на кровати среди розовых лėпестков. Усмехнулся.
«Да ты романтик, Славка. Не ожидал», - почему-то на сей раз мое внутреннее «я» выбрало голос Матвея.
Вырубил телефон. Закрыл глаза. Все. Довольно. О Мите и Катрин я подумаю позже. Если останусь жив. А тeперь спать.
***
В напряженной обстановке сон у меня очень чуткий. Волчий. И не всегда удается сразу понять, что именно разбудило в тот или иной раз. Достаточно еле заметного шороха, который отличается от обычных ночныx звуков. Именно так. Я не слышу тиканья часов, не слышу, как в своем вольере копается Плут. Слышу лишь то, чего быть не должно.
То был один из таких случаев. Открыл глаза. Прислушался. Тихо, вроде. Посмотрел на часы – прошло всего два с половиной часа. Внутренний будильник у меня работал так же точно, как артефактный, значит, что-то происходит.
