— Если эти дела связаны, то, боюсь это только начало. Великий князь Долгоруков уже подключает ресурсы, чтобы участвовать в расследовании произошедшего в царском лицее, но одобрения на это он не получит, так как все трое замешанных Рюриковичей являются его вассалами.
— Кроме Кропоткина, — усмехнулся я.
— Кроме Кропоткина, — повторил за мной Стародубский, — в общем, Артемий Сергеевич, спасибо за сотрудничество, к вам с Аннушкой у меня вопросов нет. Далее этим делом займутся компетентные службы. Вас же попрошу постараться не влипать в подобные истории, с учетом того, что среди клана Рюриковичей назревает раскол, под удар может попасть любой род, находящийся в столице. Особенно тот, что появился в городе аккурат в день нападения на Елецких и Долгоруких.
— Сделаю все что в моих силах, Демьян Афанасьевич, — кивнул я, но старика это не убедило.
Еще меньше это убедило Анну Звереву, окинувшую меня скептическим взглядом.
Возмутительное отсутствие доверия.
— Я серьезно, Артемий Сергеевич, — тяжело вздохнул Стародубский, — вам удалось пробудить резонанс в восемнадцать лет. Это в высшей степени похвально. Но обуздать его тяжелее, чем вам кажется. Вы же не будете каждый раз обрушать на себя здание, чтобы призывать стихию?
— Было бы весьма проблематично, — заметил я, но на самом деле не видел в этом особой сложности.
Главное я смог показать этому телу что от него требуется, дальше дело техники и трехсотлетнего опыта Ловца, но эти аргументы Стародубскому знать не обязательно.
Сложно так сложно. Пусть так считает.
— Касаемо вашей заявки на поступление в царский лицей, — перевел тему Демьян Афанасьевич, — как директор я ее принимаю, а события прошедшей ночи засчитываю как ваш вступительный экзамен. О чем и будет объявлено на сегодняшней церемонии открытия учебного года.
— И много поступающих спасали дочь императора чтобы поступить на первый курс? — уточнил я, почуяв подвох.
— В этом то и дело, Артемий Сергеевич, — серьезным тоном добавил Стародубский с нескрываемой угрозой в голосе, — официально, никакого нападения на ее императорское высочество Елизавету Михайловну Елецкую не было. Отныне это государственная тайна, разглашение которой карается смертной казнью. Вам все понятно?
— Предельно точно, Демьян Афанасьевич, — развел я руками, — я могу быть свободен?
— Да, Артемий Сергеевич, — махнул рукой Стародубский, — ступайте, церемония поступления скоро начнется. Вас сопроводят мои люди.
— Я и сам смогу найти дорогу, — начал было я, но по твердому лицу Стародубского понял, что никакой свободы мне тут не видать.
Никакого уважения спасителям цесаревн. Вот так и делай добрые дела.
— Для вашей же безопасности вы будете под присмотром моих людей, Артемий Сергеевич.
— Ага, — качнул я головой, — и как долго, позвольте узнать?
— Постоянно, — безапелляционно заявил Стародубский и я покинул кабинет через распахнувшиеся передо мной двери.
— Это мы еще посмотрим, — улыбнулся я про себя, окинув взглядом своих новых телохранителей, — это мы еще посмотрим.
Глава 14
Внутренняя территория царского лицея внушала своим размахом. Обойти ее всю пешком и суток не хватит.
Сказал бы мне кто об этом раньше, не бежал бы я сейчас сломя голову по казавшейся бесконечной мраморной лестнице.
Хотя, помнится, братец мой Ваня Сомов упоминал что-то о лицее «размером с город», но я думал он это так, для красного словца.
Да и Стародубский вместо того, чтобы вешать мне на хвост собак лучше бы карту дал.
И документы.
Иди говорит, на церемонию открытия. Без пропуска, формы, документов, зато с четырьмя псами сопровождения.
Негодующе покачивая головой на бегу, я выцепил взглядом нужный мне номер аудитории и, распахнув дверь ударом ноги, влетел внутрь.
Используя воздушные потоки, я погасил весь шум от удара и столь же аккуратно и бесшумно прикрыл дверь за собой, стоило мне оказаться внутри.
Получилось весьма удачно, раз распинающийся у доски очередной член многочисленного клана Рюриковичей на меня и глазом не повел.
На Щепина Тимофея Александровича ничего компрометирующего за два часа я собрать не успел, поэтому никаких претензий к этому конкретному Рюриковичу я пока не имел. Да и видок у него, мягко скажем, опасным не выглядел. Голубой свитер, надетый поверх белой рубахи, черные брюки, выпирающие в области пуза и старомодные лакированные туфли.
— Таким образом, это гарантирует... — донеслось размеренным поучающим голосом, но вдруг оборвалось на половине.
Заметив, наконец, что все лицеисты по какой-то причине перевели свои любопытные взгляды на вход в аудиторию, Щепин повернулся ко мне, недовольно нахмурив свои густые рыжие брови.
Время поджимало и вместо ответа я «шикнул», приложив указательный палец к губам и подскочил к ростовым металлическим шкафчикам у стены. Мгновенно определив среди десятка единственный пустой, я сорвал потоком ветра замок, нырнул внутрь и закрылся.
От такой наглости опешивший Рюрикович на несколько секунд потерял дар речи. И пока он подбирал культурные или не очень слова, входная дверь в аудиторию распахнулась еще раз.
На этот раз вторжение сопровождалось оглушительным, словно взрыв снаряда, грохотом, который эхом разнесся по всему зданию.
Оказавшийся в проходе бородатый мужик в черном деловом костюме аж сам вздрогнул от неожиданно громкого звука и опасливо покосился на позолоченную дверь.
— ВЫ ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ?! — выплеснул-таки накопившиеся эмоции Щепин и окатил вошедшего потоком ледяного ветра.
— Я... ну... это... — под неожиданно диким напором замялся бородач.
— ЧТО «НУ ЭТО»?! — признав во вломившемся простолюдина продолжил наседать рыжебровый Рюрикович, — нарушаете учебный процесс еще и портите имущество царского лицея!
— Да она сама... — в легком ужасе отцепив руку от треснувшей двери попятился назад бедолага, — сквозняком наверное... я же тихонько открывал...
— Сквозняком ты вылетишь из лицея! — злобно выдохнул Щепин, — объяснительную с именем, должностью, отрядом и фамилией руководителя жду у себя в кабинете через час, а сейчас пошел вон отсюда!
— Есть... — понуро кивнул бородач и трясущимися руками бережно, словно хрустальную, закрыл дверь за собой.
За короткой сценкой я наблюдал через прорезь на шкафчике и, стоило треснувшей двери аудитории закрыться, яростный взгляд рыжебрового Рюриковича переключился в мою сторону.
— Теперь вы, — рыкнул Щепин и не желая расстраивать бедного профессора еще больше я вышел наружу.
И так из всех волос у него остались только брови, да редкие рыжие пучки, ниспадающие с лысины.
