–Вы ведь поймаете того мерзавца, который это сделал? Или снова спустите дело на тормозах? Это все больницы, будь они неладны, разместили их, понимаешь, поближе к берегу. Если б хоть одна была рядом, может, он и выжил бы.
–Да ведь он уже был мертв, когда его нашли.
–Все равно.– Старичок, которого звали Густав-как-то-там, наклонился поближе. В нос ударил запах перегара и немытого тела – Эйра с трудом подавила в себе желание попятиться.– Может, все и обошлось, если бы он получил помощь раньше. Вот этим.– Густав поднял пластиковую кружку с пивом в одной руке и наполовину съеденную колбасу в другой и помахал ими над головой, давая понять, что именно должно было помочь Свену Хагстрёму выжить.
–Что вы имеете в виду?
Старичок откусил колбасу и окинул Эйру изучающим или, скорее, похотливым взглядом – разница была не слишком велика.
–У тебя есть дети?
–Нет еще.
–Так ведь дети это самое главное. То, чего человек хочет больше всего в жизни,– однажды ты сама это поймешь. Если они оступаются, то нужно стоять крепко и не вмешиваться, но если ты упускаешь их окончательно, если твой собственный ребенок катится на дно, то тут уже не остается ничего другого, кроме как взять дело в свои руки.– От его бурной жестикуляции немного пива выплеснулось за край кружки.– Что это за мужик, если он не может спасти собственного ребенка?
–Он что, пил?
–Он оказался в затруднительных обстоятельствах.
–Кто, Свен Хагстрём?
–Да нет, что ты, с ума сошла! Паренек мой. Его больше нет на свете. И то, что привело его к смерти, то же самое я видел и в нем, в Свенне то есть. Ту самую пустоту, которая появляется в человеке и выедает его изнутри.
–Вы с ним об этом говорили?
–Не знаю, можно ли назвать это разговором, но он напрочь избегал этой темы – так делают все, когда что-то причиняет им боль.– Густав стремительно обернулся, когда диктор на ипподроме объявил новый заезд и лошади понеслись. Грохот копыт, клубы пыли, все напряженно замерли, затаив дыхание. Народ был поглощен возможностью увидеть, как Халльста Бамсе вырывается в лидеры с неправдоподобным коэффициентом 640. Эйра даже не заметила, что Август Энгельгардт стоит вплотную за ее спиной. На какое-то время она потеряла его из виду и вздрогнула, когда над ухом внезапно раздался его голос.
–Есть кое-что интересное,– произнес он.
–Погоди.
На последнем повороте Халльста Бамсе занесло, и он перешел на галоп, диктор сорвался на фальцет, и Зачарованный вышел на чистое лидерство. Сенсации, на которую все так надеялись и заранее предвкушали, не получилось. Судорога пробежала по рядам зрителей, послышался дружный выдох.
–Угадай, где, судя по всему, прячется один насильник,– Август оказался так близко от ее уха, что даже коснулся его губами – Эйра ощутила его теплое дыхание.
–Где?
Он кивнул на группу мужчин.
–Я последовал за одним из них – он забирал в кассе выигрыш после предыдущего забега. Тысяча крон. В такие моменты можно много чего услышать.
–Давай выкладывай.
Август Энгельгардт улыбнулся и сразу стал похож на невыносимого задаваку. Должно быть, это самый первый служебный успех в его жизни, подумала Эйра и посмотрела на часы. Сразу отсюда никто не уйдет, все еще будут какое-то время находиться на ипподроме.
–Пойдем, угощу тебя чем-нибудь в ресторане,– предложила она.
–Картошкой с мясным соусом?
–Надеюсь, несколько листочков салата у них тоже найдется.
Вегетарианская революция еще толком не добралась до ипподромов в Норрланде, поэтому Августу достались скудный салатик и бутерброд с сыром, и мясные тефтельки с картофельным пюре и брусникой для нее самой.
Им удалось разыскать столик с самым плохим видом на беговую дорожку, больше свободных мест не было. Август наклонился вперед, чтобы его можно было расслышать сквозь шум и гомон и занудную музыкальную заставку, которая предшествовала старту забега – наихудшую версию «Попкорна», хита 70-х.
Человека, который выиграл тысячу крон, звали Курт Улльберг, он еще раньше сам держал беговых лошадей. Август порылся в своих несколько беспорядочных записях и прочел вот что:
«Итак, прошлой весной, в начале мая, как ему кажется, он услышал от своей кузины, чей зять живет по соседству с этой женщиной, или это был не зять, а его шурин… В общем, эта самая женщина узнала одного мужчину в «Железе Нюланда», это такая скобяная лавка…
–Я знаю, что это такое. Давай дальше.
–Было что-то такое в его голосе и манере выговаривать слова, что она сразу его узнала, хотя уже почти сорок лет прошло.
–Кого узнала?
–Адама Виде.
Эйра покопалась в памяти, но не сумела найти ничего похожего ни в связи с расследованиями, ни в связи с чем-либо еще.
–Хотя сейчас у него, вероятно, другое имя,– продолжал Август.– Этот самый Улльберг говорит, что народ постоянно ищет убежища в здешних лесах – то американские дезертиры, бежавшие от войны с Вьетнамом, то еще совсем зеленые смельчаки, а бывает, и женщины, с которыми плохо обращались мужья. Совсем недавно он лично столкнулся с одним членом профсоюза из Стокгольма, который прятался в избушке в чаще леса. Помнишь скандал с участием стриптиз-клубов и стройфирм, занимавшихся элитным ремонтом?
–Добро пожаловать в глушь,– развела руками Эйра.– А с какого бока это связано с нашим случаем?
Август Энгельгардт вытер уголок рта от салатной заправки и опорожнил бокал содовой.
–Он живет в Кунгсгордене,– объявил он.– Вот почему Улльберг рассказал об этом Свену Хагстрёму, посчитал, что старику будет полезно об этом узнать. Цитирую: «Потому что там была почти та же история, что и с его парнишкой, так что пусть перестанет сгорать от стыда – такого добра везде хватает».
–Что за изнасилование?
–Групповое изнасилование где-то в северной части Норрланда. Судя по всему, и впрямь жесть.
Теснота, душный жаркий воздух, пропитанный влажными испарениями большого количества потных тел, шумная обстановка – слишком много всего было вокруг, чтобы Эйра могла ясно мыслить. Они покинули ресторан и выбрались на открытое пространство, прежде чем она добралась до самых животрепещущих вопросов.
–Улльберг знает, как этого человека зовут сейчас?
–К сожалению, нет. Его кузина или зять кузины не хотят разбрасываться именами – вдруг эта женщина обозналась, а может, они просто не знают.
Завершился последний забег, но старики из числа завсегдатаев продолжали толпиться возле беговой дорожки – издалека она увидела, что их пластиковые бокалы все еще полны пивом.
–Но я знаю имя этой женщины,– сказал Август,– она проживает в Престмоне. И я взял у Улльберга его номер телефона на тот случай, если он нам еще понадобится.
