Картинка прыгает, потому что снимают с рук. Группа людей медленно движется по лесистой местности.
В центре немного неуклюжей походкой шагает четырнадцатилетний подросток. Один из полицейских держит одну руку у него на спине, то ли оберегая, то ли подталкивая вперед – возможно, и то, и другое вместе. Положись на нас, парень, ты в безопасности, мы ведем тебя к пропасти. Когда полицейский обернулся, она узнала своего старого коллегу, только в куда более молодой версии.
Было немного ветрено, в микрофоне потрескивало и шуршало.
–Чем ты пользовался, когда убивал ее? Вспомни, Улоф, почему она перестала дышать? Можешь показать?
В кадре появляется еще один человек. Он держит в охапке большую куклу. Размеры куклы соответствуют человеческому телу. Руки болтаются туда-сюда, должно быть, тряпичные. Черты лица отсутствуют.
–Она лежала здесь, когда ты занимался с ней сексом? Вот так?
Куклу вертят так и сяк на земле. Улоф мотает головой.
–Перед этим ты говорил, что пытался заняться с ней сексом. Что ты лежал на земле. Ты можешь показать, как вы лежали?
Наконец он показал. Здесь из земли торчал камень, а там поперек тропинки лежало поваленное дерево. Все происходило просто убийственно медленно. Эйра отмотала пленку назад и включила пару моментов, где им показалось, что они что-то пропустили. Когда Улоф успел сказать, что он использовал ветку именно этой ивы, чтобы задушить ее? И говорил ли он вообще хоть слово про удушение?
–Нет, Улоф, мы никак не можем сейчас уйти отсюда.
–Я хочу писать.
–Мы уйдем, только когда получим ясную картину случившегося. Ты что-то говорил о крапиве и земле во рту, ты пытался задушить ее, напихав ей в рот земли?
–Нет-нет!
–Ты видишь здесь что-то из того, что ты использовал? Может, это была ветка или у тебя было что-нибудь с собой, скажем, ремень? Ты должен вспомнить, Улоф. Я знаю, что все это находится здесь, в твоей голове,– рука следователя у него на лбу.– Ты должен постараться вспомнить, дружок.
Эйра остановила кадр.
–Они буквально вкладывают ему слова в рот,– возмутилась она.
–Они просто хотят достучаться до его воспоминаний, которые он затолкал подальше,– возразил Август.– Такое бывает, когда человек столкнулся с чем-то, что травмировало его психику.
–Задвинутые на задворки воспоминания, хочешь сказать? Но наука раз за разом убеждается в том, что подобного не существует. Человек помнит худшее из того, что с ним происходило, а обычные вещи забывает. Из тех, что не оставили после себя никаких эмоциональных переживаний. К примеру, ни одна из женщин, заключенных в Аушвице, до конца жизни не забудет, через что ей пришлось там пройти.
–Так ведь это же было двадцать лет назад,– возразил Август,– и, кстати, стопроцентной уверенности в данном вопросе все равно не существует. Один мой приятель учился на курсе судебной психиатрии в Стокгольмском университете. Так вот его преподаватель принимал участие во многих подобных расследованиях и проводил свои терапевтические сеансы, во время которых правда выходила наружу. Про изнасилования и прочее. В общем, приятель был убежден в том, что это действительно работает.
–Мы – полицейские,– твердо сказала Эйра,– мы не можем верить в то, чего нет.
–То есть проявлять немного воображения нам запрещено?
Снова эта его улыбка. Дразнящая, раздражающая.
–Угу,– выдавила она.– На службе – точно.
В реальной жизни стрелки на циферблате приближались к двум часам ночи, но Эйра больше не чувствовала усталости. Она еще немного промотала вперед запись. Тот же день в конце августа 1996 года, но уже вечером. Следственный эксперимент с участием подозреваемого продолжался почти два часа.
Улоф что-то поднял с земли, отбросил, снова что-то поднял. Ветку.
–Вот такая?
–Наверное.
–Можешь показать, как ты ею орудовал?
Улоф согнул ветку, сделав из нее петлю.
–Козья ива,– проговорила Эйра.
–Теперь мне можно поехать домой?– спросил Улоф.
–До сих пор ты вел себя молодцом,– похвалила его следователь.– А теперь я хочу только, чтобы ты показал мне, как ты ее отсюда нес. Можешь показать на кукле? Ты нес ее вот так, на руках? Или так?
В тот момент, когда Улоф подхватил куклу за спину, пленка закончилась, на экране замельтешили черно-белые мушки. Эйра сменила кассету.
–Кажется, они были абсолютно уверены в том, что это он,– сказала она.– Все это знали. Я помню это очень отчетливо. Я знала это всю свою жизнь.
У нее появилось желание взять Августа за руку. Его рука лежала рядом с ней, небрежно покоясь на подлокотнике кресла.
Кадры снова пришли в движение, окружающая обстановка изменилась. На этот раз там были река и берег. Песок или, может быть, глина.
Голос следовательницы успел малость охрипнуть.
–Ты положил ее здесь? Здесь она потеряла свои ключи от дома? Или, может быть, это ты потерял здесь ее вещи? Что случилось с рюкзаком, который был на ней? Ты швырнул его в воду? Можешь показать, куда ты его бросил?
И дальше мимо жестяного сарая в самый дальний конец причала, с по-прежнему болтающейся куклой, чьи руки безвольно раскачивались, словно били его по спине.
Там было место, где детям строго-настрого запрещалось играть. Тридцать метров глубины. Поговаривали, что когда лесопилка еще процветала, здесь причаливали большие суда. И все же это было еще не самое глубокое место на реке, кроме него имелся обрыв в сто головокружительных метров глубиной, скрывавшийся под предательским блеском воды, где что хочешь могло исчезнуть навеки.
–Ты здесь ее бросил? Или там, дальше?
–Нет, нет.
–Значит, все-таки здесь? Можешь показать, как ты действовал?
Улоф отбросил куклу от себя.
–Так ты ее швырнул? И Лина упала в воду? Она была мертва, когда ты бросал ее в реку?
–Нет,– жалобно прохныкал мальчик, стоя на причале и глядя на бетон под ногами.– Она не была мертва.
Следовательница присела на корточках рядом. Поправила что-то возле уха и подняла голову. На лице – сомнение и усталость. Эйра увидела, как она ищет взглядом кого-то позади камеры. Ей помогают задавать вопросы, подумала она.
Треск ветра в микрофоне.
–Она еще была жива, когда ты бросил ее в реку?
ГГ прибыл в полицейский участок в Крамфорсе сразу после обеда. Широким шагом миновал коридор, держа возле уха трубку.
Эйра подождала, пока он закончит разговор. После чего вошла в кабинет и положила ему на стол отчет по расследованию.
–Я не уверена, что это сделал он,– сказала она.
–Что?– ГГ растерянно посмотрел на папку.
