Его слова глубоко ранили ее.
Ей хотелось потрепать Патрика по голове и сказать ему: «Сынок, ты даже не представляешь, каким шикарным был твой отец в молодости». Объяснить: кто еще оставался бы с ней столько лет, был рядом, пока она ждала детей, когда родился ты? Да что ты вообще знаешь об одиночестве, когда рядом совсем никого нет?
Быть может, теперь у нее осталось всего несколько часов или даже день? Мейан примерно представляла, сколько времени требуется для проведения подобной экспертизы. Ведь она, как и все, читала детективы и смотрела сериалы по телевизору. И свой поступок она тоже спланировала, как в детективах.
Она разложила тефтельки по пакетикам. Положила в морозилку контейнер с лазаньей. Суп из брокколи, колбаса и картофельное пюре, венский шницель с соусом и зеленым горошком вместе с отварным картофелем в равных порциях. После заморозки картошка станет сухой и мучнистой, но Трюггве, когда он вернется домой, все равно понравится, что пища уже готова к употреблению. Мейан подписала содержимое каждого пластикового контейнера и пакета. На пару недель ему должно хватить. Только нужно будет периодически заезжать в супермаркет «Ика Розен» в Нюланде за свежими продуктами.
А там, глядишь, и дочка приедет.
Дочь Йенни, которая много лет прожила в Австралии, почти ничего не давая о себе знать. Теперь там негде стало жить, вон какие в лесах бушевали пожары, и теперь, когда ее отец остался совсем один, быть может, пришло время вернуться домой?
Ты услышишь неприятные вещи обо мне и твоем отце, написала ей Мейан.
Не осуждай его. Он был неплохим папой.
Помнишь, как он построил тебе кукольный домик?
Письмо получилось длинным, в нем она просила Йенни подумать и понять, что теперь она должна заботиться не только о себе, но и о других.
В конце концов, семья – это единственное, что у нас есть.
Несколько раз она порывалась написать письмо даже Трюггве. Это оказалось сложнее. Одна за другой ее попытки заканчивались скомканными листами бумаги с накарябанными на них несколькими жалкими строчками. Мейан сожгла их в печи, проследив за тем, чтобы пламя окончательно погасло, не оставив после себя ни единого тлеющего уголька.
В конечном итоге получилась записка. Всего лишь.
В морозилке есть готовая еда.
Целую, обнимаю.
Мейан.
Когда полицейская машина въехала во двор, она уже сидела на веранде. Перед ней стоял термос с кофе и лежали две булочки с корицей. Она оделась так, как ей захотелось одеться. Просто и достойно, но все же довольно элегантно – черные брюки и блузка цвета ржавчины с бантом на шее, которая после того, как она нашла ее на распродаже в Крамфорсе, большую часть времени провисела в гардеробе.
Зачастую то, что казалось ей шикарным в магазине, на деле оказывалось пригодным лишь для дома.
Она просидела так час или два, несмотря на то что поднялся ветер и резкие струи дождя хлестали в открытый проем веранды.
Они поговаривали о том, чтобы застеклить ее. Может быть, осенью.
И теперь Мейан спрашивала себя, займется ли Трюггве этим сейчас или опустит руки и даст дому прийти в упадок, как это сплошь и рядом происходило с домами в их округе, у всех на виду. Невесть почему ей вспомнился дом, в котором жила Лина Ставред, он находился в нескольких километрах отсюда. После той семьи там больше никто не жил. Пара окон стояли выбитыми, и печная труба начала разваливаться, облупившийся фасад выглядел таким жалким. Мейан, конечно, понимала, что семья была сильно потрясена свалившимся на нее горем, но все же – разве можно так запускать свой дом?
Прежде чем встать, она смахнула с брюк пару крошек. На черном все так заметно.
–Марианна Нюдален?
Два одетых в униформу полицейских шли наискосок по газону.
–Да, это я.
–Мы должны попросить вас последовать с нами в Крамфорс.
Мейан уже спускалась по лестнице. Нечего им тут топтаться в грязной обуви. Один из них сделал попытку взять ее под руку.
–Спасибо, я и сама могу идти.
Полицейские бубнили что-то о заключении прокурора, отпечатках пальцев и ДНК, что она не арестована, а только задержана для допроса, но все это казалось таким мелким и незначительным и доносилось как будто издалека. Главным был ветер, который шумел в кронах деревьев, и капли дождя на лице, такие свежие, такие настоящие.
От Эйры требовалось только разложить все папки и кассеты по порядку и убрать их обратно в ящики. После чего проследить за тем, чтобы материалы по старому расследованию снова оттащили в архив, где им, скорее всего, и было место.
Если не брать в расчет сомнение, что они могут быть затребованы, если дело понадобится на судебном процессе.
Семь полицейских составляли ядро расследования убийства Лины Ставред. У некоторых из них был очень большой опыт, и, кроме того, им оказывали поддержку Федеральный криминальный отдел, психологи и черт еще знает кто.
Самой же Эйре – всего тридцать два, скоро будет шесть лет, как она офицер полиции и почти две недели следователь – и чего она о себе возомнила?
Кассеты с видеозаписями не хотели влезать обратно в коробку, в которой они до этого лежали. Ей пришлось снова все вынуть, чтобы запихать их на самое дно.
ГГ толком не объяснил ей, чем она должна заниматься, но его намеков вполне хватило. Его полное нежелание что-либо слушать и подозрение, что она копалась в прошлом Улофа Хагстрёма из-за собственного чувства вины.
Он прав. Улоф Хагстрём был призраком из ее детства. Это сидело в ней, когда она подходила к нему, дремлющему в машине, когда мчалась за ним по лесу, когда сидела вместе с ним запертая в комнате для допросов, вдыхая запах его пота.
Это был не просто дискомфорт, а нечто куда сильнее. Отвращение, презрение и в то же время любопытство – вот что заставило ее выйти за рамки профессиональных обязанностей.
Допросы. Свидетельские показания. Расследование на месте преступления.
Прежде чем все это убрать, она должна сначала разложить их по порядку.
Часть материалов лежала как попало, когда Эйра принялась их доставать. Некое подобие порядка было наименьшим, что она могла оставить после себя. Поэтому она просматривала все титульные листы, пусть даже это требовало времени, в том числе в стопках, до которых у нее прежде вообще не доходили руки. Дата и содержимое, имя и личные данные.
Она листала довольно быстро, но все же обнаружила на бегу некую закономерность, например, адреса людей, проживавших в Мариеберге. Каждого человека в округе, жившего поблизости от места преступления, следовало допросить. Многие из свидетелей родились около 1980 года. Тогдашние подростки шестнадцати-семнадцати лет, ровесники Лины, ее приятели и одноклассники.
