Она указала на почти белый лак, отливающий перламутром.
–И еще немножко их нарастим,– сказала Элвис и нежно потерла ее пальцы между своими.
–Но только не слишком сильно,– попросила Эйра,– длинные ногти не годятся для моей работы.
Это было не совсем правдой. В рядах полиции хватало женщин, которые предпочитали ярко-красные наращенные ногти, дабы хоть как-то скомпенсировать мужскую униформу.
–Боже, как это печально, а кем вы работаете?
–Я полицейская.
–Ух ты. Звучит захватывающе. Должно быть, серьезные дела расследуете.
–Делаю только то, что скажут, ничего серьезного,– ответила Эйра и выдавила из себя горькую усмешку – вроде как одна женщина жалуется другой женщине на то, что ее не так сильно ценят, как хотелось бы.
Она устроилась на стуле, и пошло-поехало. Подпиливание и полировка, разговоры о различных средствах для роста и укрепления ногтей и о наращивании гелем.
–Мне кажется, я вас знаю,– проговорила Эйра спустя какое-то время, после того как они поболтали о погоде и летних отпусках.– Вы случайно не были подругой Лины, которая пропала много лет назад?
–Была. Она была моей лучшей подругой.
Сорок минут, подумала Эйра, время, которое требуется для обработки десяти ногтей. Осталось тридцать пять.
–Я хочу сказать, для вас, наверное, это тоже было тяжело.
Элвис поправила яркую лампу над столом.
–Больше всего мне хотелось бы обо всем забыть, но не получается. А теперь вот снова подняли эту старую историю, и газеты начали писать о том, что, возможно, найдено ее тело… Я уж думала, будут похороны. Пусть это стало бы всего лишь минутой памяти по тому времени, но все равно ведь красиво – в честь нее играла бы музыка и произносились бы речи о том, каким замечательным человеком она была и какой могла стать…
Работа с ногтями вынуждала женщину смотреть вниз, но, возможно, она в любом случае стремилась бы избежать зрительного контакта. Не подкрепленные взглядами слова кажутся невесомыми.
–Мы не были знакомы,– призналась Эйра,– я была тогда еще маленькой, но мой брат ее знал. Они были парой.
Из пальцев Элвис выскользнул какой-то инструмент, что-то острое ударило Эйру по ногтю. Элвис подняла голову.
–Шьёдин! Черт, как же я сразу-то не сообразила! Ты же сестра Магнуса? Вот дела! Я ведь знала, что его сеструха стала полицейской.
Стоило Элвис отставить в сторону весь этот салонный язык с разговорами на тему, что женщина должна позволять себе маленькие радости, как сразу стало легче дышать. Даже несмотря на ароматические свечи.
Эйра парировала несколько вопросов о Магнусе, о том, как обстоят его дела, что он поделывает и с кем, собственно говоря, сейчас живет.
–А какой она вообще была, Лина?
–А что рассказал тебе Магнус?
–Ничего,– призналась Эйра,– ты же знаешь, какие они, эти старшие братья.
–Наверное, ему тоже хочется забыть.– Элвис отложила пилку для ногтей. Выбрала из флакончиков один и, крепко держа руку Эйры, принялась кисточкой аккуратно наносить на ногти слой нижнего лака.– Все говорили только о том, какой красивой и хорошей она была. И попробуй только что-нибудь на это возразить. Тебя бы сразу посчитали ужасным человеком.
–Ты помнишь Рикена?
–Само собой.
–Он говорит, что Лина лишь играла с чувствами Магнуса.
–Она была той еще стервой,– заявила Элвис.– Прости, никому другому я бы так никогда не сказала, но ты же его сестра, тебе можно знать правду. Лина бросала его, а потом звала обратно, встречалась с другим и при этом утверждала, что все равно продолжает испытывать к нему какие-то чувства – ну ты знаешь, как это бывает. У влюбленных развивается нечто вроде психоза, они просто не представляют, как они смогут жить без объекта своих воздыханий.
Элвис сунула руку Эйры под инфракрасную лампу, требовалось подержать ее так какое-то время, чтобы высох лак.
–Честно говоря, я тоже была влюблена в Магнуса,– призналась она и слегка покраснела, но, возможно, виной тому был жар от лампы.
–В тот момент я, конечно, не стала ничего рассказывать полиции. Они бы тогда подумали, что это я из ревности или еще какой ерунды лишила ее жизни. Кстати, у меня против Лины никогда не было ни единого шанса, ни в чем. Потом я какое-то время встречалась с Магнусом, совсем недолго, в качестве утешения, ну или… не знаю. Я все равно не сумела бы заменить ее. Магнус тоже изменился. Раньше он был озорным, любил всякие проказы и шалости, ну знаешь, такой типичный весельчак, который с ветерком несется по жизни, слегка лавируя туда-сюда, и все влюбляются в него, потому что он такой симпатичный, веселый и добрый к тому же. Таким он мне представлялся, но потом… Прости, что я это говорю, но ко мне он не был добр. Кричал, чтобы я перестала за него цепляться, когда я всего лишь хотела увидеться с ним… Да ты, наверное, и сама знаешь. Тяжело это, когда кто-то становится для тебя слишком нужным. Я думала, что ему плохо, что я единственная, кто у него остался и кто может его утешить. Полюбив, например. Ой, прости, я же совсем забыла…
Элвис выключила лампу и принялась наносить следующий слой. Лак чуть вышел за границы ногтя, она его стерла и снова мазнула слишком широко.
–Сейчас-то он как? Ничего?– осторожно спросила она.
–Магнус-то? Еще бы! У него какая-то женщина на побережье.
–Надеюсь, она добра к нему.
–Думаю, что да.
–Иногда он бывал ужасно ревнивым,– продолжила Элвис,– то есть ревновал-то он, конечно, не меня, а Лину. По-настоящему, представляешь? Мог полночи простоять перед ее домом на тот случай, если она вздумает вернуться домой с кем-то другим. Я ведь жила рядом. Слышала, как он приезжал на мотоцикле.
–У него были основания для ревности? Лина с кем-то еще встречалась?
–Она бы убила меня на месте, если бы я проговорилась.
Эйра улыбнулась.
–Ну, теперь-то она вряд ли может это сделать.
–Да, но… Это очень глубоко укоренилось. Для всех она до сих пор почти святая. О мертвых вроде как плохое не говорят, только хорошее. Так уж заведено. Все ждут от тебя, что ты станешь рыдать и приговаривать, какой замечательной подругой она была.
–Но…
–Она могла быть очень злой. То зовет, приходи скорей, ведь ты же моя самая лучшая подруга на свете, а через пять минут уже называет меня дегенераткой, только потому, что я не была такой ушлой, как она. Только потому, что она читала заумные книжки французских авторов, в которых больше никто ничего не понимал. Мне же лично думается, что она только говорила, что читает их. Как будто это было кому-то интересно.– Элвис снова подняла голову.– Мне, конечно, не следовало бы вообще употреблять это слово, ну, «дегенерат» то есть, но в то время оно было в ходу. Сейчас так уже не говорят. Воспитанные люди уж точно. По-другому это звучит как умственно отсталый, хотя так тоже не говорят, уж я-то знаю, ведь я кроме всего прочего работаю еще и личным секретарем. Функциональные изменения, вот как это называется, но Лина называла так тех, кого считала круглыми идиотами. И все равно я продолжала дружить с ней.
