Девушка Августа была в числе первых, кто начал распространять клевету в адрес Улофа Хагстрёма. Номер три в цепочке после Софи Нюдален, которая стала зачинщицей всего. Возможно, они пользовались одинаковыми средствами для ухода за кожей.
И одинаково ненавидели.
Эйра планировала только собрать все материалы, которые у нее были, и отправить их по электронной почте ГГ, но тут она снова уцепилась за эту ниточку. Эта самая Юханна была не только холодной и красивой. У нее существовала еще другая сторона, которая вопила, чтобы у таких вот типов отрывали причиндалы. «И снова мы видим, как насильников отпускают на свободу, а девушек по-прежнему никто не слушает». Она поддержала идею Софи Нюдален, сделав репост и разместив его в сети вместе с именем и фотографией, сохранила их в разделе «Мои истории» и даже поместила изображение поднятого вверх большого пальца, одобрив тем самым предложение, что типы, подобные Улофу, должны подвергаться в тюрьмах групповому изнасилованию.
Интересно, как уладил это дело Август. Но, наверное, дома, в постели они не говорят о защите прав личности, подумала Эйра, пока она читала дальше, уже другие комментарии, один резче другого, словно выхваченные из тьмы недалекого человеческого сознания.
«Вы все здесь просто стадо баранов… Вы читали “Козла отпущения”? Ах, нет, простите, о чем это я?
Вы вообще читать-то умеете, дегенераты чертовы?»
Эйра узнала этот комментарий. Они с Августом посчитали его выбивающимся из общего ряда. Нашелся хоть один человек, имеющий свое мнение, отличное от мнения других.
Наверняка найдутся тысячи людей, употребляющих это слово, не меньше тех, кто не желает учиться говорить «шоколадные шарики» вместо «черные шарики»
[18].
Девушку звали Симона.
Эйра просмотрела оставшуюся часть обсуждения, чтобы узнать, не появлялась ли Симона снова. Появлялась, один раз.
«Он был тем еще лузером. Как последний дурак взял вину на себя».
Она перечитывала эти два комментария снова и снова, пока ей не показалось, что она слышит голос этой девушки. Ее лица она не видела. На место снимка в профиле Симона поместила картинку с диснеевской Уткой Дейзи. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – не всем нравится показывать себя на публике.
«Он был тем еще лузером».
Такое чувство, что это писал кто-то, кто лично знал Улофа Хагстрёма в то время. Конечно, таких было множество, как минимум два десятка одноклассников. Данная фраза указывала лишь на то, что Симона была родом из этих мест.
«Вы все здесь просто стадо баранов… Вы когда-нибудь читали “Козла отпущения”?»
А ведь Элвис говорила о чем-то подобном. Что Лина читала заумные французские книжки или притворялась, что читала их, что одно и то же. Эйра зашла на страницу книжного интернет-магазина и набрала в строке поиска заголовок. Выпало несколько детективов, но помимо них была еще одна книга, чей автор носил французскую фамилию.
«Изгой и жертва – способ стабилизации общества, когда насилие усмиряется с помощью священных обрядов».
Она вернулась обратно к обсуждениям в «Фейсбуке». За исключением одного мужчины, который считал, что нужно изменить правовую систему вместо того, чтобы вешать людей на первом же суку, по всему выходило, что Симона была единственной, кто пошел против течения.
«Вы вообще читать-то умеете, дегенераты чертовы?»
Эйра никак не могла понять, что девушка хотела этим сказать? Защищала ли она Улофа Хагстрёма? Это звучало так, словно Симона считала себя умнее остальных, зная при этом нечто, чего не знал больше никто другой.
Дальше листать было некуда, потому что это был всего лишь скриншот, поэтому Эйра вошла в свой собственный аккаунт – профиль без фотографии, которую она никогда нигде не использовала, кроме как по работе. Страница девушки Августа была закрыта. Эйра вбила в поиск имя Симоны, и ей выпало несчетное количество пользовательниц с таким именем. Она успела просмотреть человек тридцать, пока не добралась до картинки с Уткой Дейзи.
Страница закрыта.
Эйра встала и открыла окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Окинула взглядом крыши домов, горы вдали и лазурный купол неба.
Кислород, реальность, баланс.
Лодка, которую прибило к берегу в бухте Спрэнгсвикен. Кеннет Исакссон, который мечтал о свободной жизни в глуши. И Лина, которая мечтала отсюда сбежать.
Свобода.
Сбежать и больше никогда не возвращаться.
Эйра выключила свой компьютер и отправилась в кабинет Ани Ларионовой.
–У тебя еще на руках те старые заявления о пропажах?
Местная следовательница сняла очки для чтения, оставив их болтаться на цепочке, висевшей у нее на шее.
–Если ты имеешь в виду кражи лодок за 1996 год, то да.
–Можешь проверить, заявлял ли кто-нибудь об угоне мотоцикла в июле того года?
Аня Ларионова испытующе поглядела на нее. У нее были льдисто-голубые глаза, которые очень удачно сочетались с цветом ее волос. Их взгляду было трудно противостоять, но Эйра выдержала его и не стала ничего объяснять. Такой поворот мог вынудить ее коллегу отказать ей в просьбе, если бы она сама была не прочь шагнуть за границы дозволенного.
–У меня здесь целый список из мотоциклов, и все украдены в середине лета,– сказала Аня.– Говори приметы.
–Синий,– тут же ответила Эйра,– легкий дорожный мотоцикл фирмы «Сузуки».
Она обдумала, стоит ли озвучить имя владельца, но проще было оставить все как есть.
–Есть такой,– ответила Аня Ларионова.
–Спасибо.
Потом Эйра нашла Августа. Он сидел в обеденной комнате с винегретом из местного супермаркета.
–О, привет, а я думал, у тебя сегодня выходной,– он улыбнулся, но почти тут же нащупал телефон и следом снова уткнулся в свой пластиковый контейнер. Прежде Эйра уже сталкивалась с подобным. Небольшой сдвиг в отношениях, когда былой непринужденности приходит конец.
–Мне необходимо поговорить с твоей девушкой,– заявила она.
У кафе, с тех пор как Эйра была там в последний раз, сменилось название, но, с другой стороны, она нечасто выбиралась в город и пила кофе на площади Крамфорса. Теперь заведением владела таиландка, которая решила превратить его в пристанище влюбленных.
Юханна оказалась меньше ростом, чем представляла себе Эйра, симпатичнее и вовсе не такой холодной, как на снимке в профиле.
Скорее болтливой.
