Но самое интересное началось, когда мы оказались на кухне. И это не из-за интересующей меня еды, а из-за чувства дежавю, которое просто накрыло невидимой волной. Чем дальше я заходила в комнату, тем отчетливее понимала, что уже была здесь и, кажется, что-то делала. И тело будто снова жаждало это повторить. Но что мне могло понадобится в месте, во всю забитом кухонной утварью и продуктами?
«Неужели готовила? Нет, я-то умею, просто не уверена, что та Ингрид делала это»,— задумавшись, я даже и не заметила, как тело будто магнитом притянуло в конец помещения.
Покрутившись на месте, справа от себя я заметила картину, висевшую на стене за шкафчиком с приправами. Она просто завораживала и дарила некое… умиротворение. Огромное бескрайнее небо было выполнено в светлых оттенках, плавно переходящих от синего до бирюзового, от бирюзового до лавандового, от лавандового до персикового — такое буйство спокойных красок! Но это еще не самое главное. Из облаков пробивались лучи яркого, неумолимого солнца, заставляющие сиять и искриться спокойную поверхность воды, придавая картине теплое настроение. Но одна крохотная деталь заставила ощутить еще и душевный подъем — птица, уверенно взмывшая в небо. Птица, подозрительно похожая на ту, которая недавно начала меня навещать.
«Ха, не слишком ли много внимания ей уделяют? И на книгах печатают и картины посвящают. Не удивлюсь, если и скульптуры где-то завалялись. Только вот на полотне разве не было надписи? Кажется, справа в углу».
—Береги, освободи…— вслух начала подбирать слова, пытаясь вспомнить точную формулировку.
—Понравился пейзаж?— поинтересовался низкий голос из-за спины.
—Не то слово.— Я уже перестала реагировать на неожиданные появления повара.
—Какое слово?— Брови мистера Олта приподнялись, из-за чего он стал походить на мультяшного филина. Столько эмоций на его всегда непроницаемом лице мне еще не доводилось видеть.
—В смысле, картина очень красивая.
—И очень древняя. Когда я пришел сюда на службу, будучи совсем юнцом, она так и висела на этом самом месте. Я часто крутился подле нее, витая в облаках и отлынивая от работы, из-за чего не раз получал от кухаря. Который, сказать не тая, мог сам часами любоваться полотном. Замечательные были времена.
Джозеф поражал своей открытостью и дружелюбием. Я прониклась поистине теплыми словами о его прошлом. И теперь повар не казался такой уж мрачной и загадочной персоной. Похоже, искусство сближает.
—Если картина так многим нравится, почему висит в таком непримечательном месте?— задумчиво поинтересовалась я.
—Сам ума не приложу,— мистер Олт насмешливо пожал плечами,— всегда тут была. А мне трудно бороться со старыми привычками, так что, возглавив поварню, не стал ничего менять. Это ее место. И будет им до конца.
Хоть его лицо и окрасила легкая улыбка, но глаза, почему-то, наполнились грустью. Не трагичной. Не знаю, как описать, но мне показалось, что мистер Олт жалел, что не сможет вечно править в своем «царстве», готовя замечательные блюда и любуясь не менее замечательной картиной.
—Ингрид, нам пора,— окликнула меня Марта и позвала за собой.— Мы не можем больше заставлять твоего отца ждать, а ознакомиться с живописью время у тебя еще будет.
—Хорошо, до встречи, мистер Олт,— искренне улыбнувшись, я попрощалась с открывшимся для меня с другой стороны поваром.
—Удачного вам дня, госпожа.
Мы с Мартой вышли на задний двор и направились в сторону небольшой аллеи из кленов, листва которых создавала некое подобие арки, защищающей от яркого летнего солнца. Неподалеку старая ива, согнувшись под тяжестью времени, опустила часть ветвей в заброшенный пруд, вокруг которого кружились маленькие, но очень звонки птички. Такая красота вокруг — все живет. Чудесное место для прогулок, пикников и личного одинокого отдыха. Душа и разум наконец смогли взять небольшой перерыв и отдохнуть.
«Если бы только знала, что умиротворяющая сила природы подействует на меня, давно бы выбралась из неуютных, мрачных стен особняка»,— усмехнулась сама себе.
Еще не дойдя до конюшен, мы заметили лорда Генриха, который явно подготовился к активному времяпрепровождению: высокие специальные сапоги для верховой езды; удобный кафтан, застегнутый на крупные металлические пуговицы; выделяющиеся белые перчатки, которые то и дело мелькали перед глазами. Энергично жестикулируя, лорд что-то объяснял Эрику. Паренек, выслушав все указания, учтиво поклонился и скрылся за ставнями. Но уже через минуту он выскочил оттуда верхом на коне и, не мешкая, помчался в сторону главной дороги.
—Вот и мой прекрасный ангел.— Не скрывая безмерной радости, отец взял меня за руки и несколько секунд просто любовался своей дочерью. После он бесстрастным тоном обратился к Марте:—Благодарю, мадам Джеймс, но здесь ваша помощь не понадобится — можете пойти в дом и отдохнуть.
«Эй, я, может, тоже хочу отдыха!— начинала злиться.— Стоп. Марта уходит и оставляет меня с ним наедине? Серьезно?» — я занервничала, увидев как нянюшка, поклонившись, неспешно последовала обратно.
—Ну что ж,— живо начал Генрих, сцепив руки в замок,— пойдем и выберем лошадей для прогулки. Быть может, узнаешь свою любимую красавицу.
«Любимую? Так, а не видела ли я во снах лошадей? Вспоминай, вспоминай… Ах да, была какая-то вороная».
—А моя, случайно, не черного окраса?— спросила я, рассматривая вычищенных, холеных скакунов, мирно стоящих в стойлах.
—Как раз-таки наоборот,— лорд плутовато усмехнулся.— Да и у нас почти все лошади гнедой масти, так что… Довольно молвить, пойдем знакомиться!— Открыв случайную дверь, он вошел внутрь и позвал меня за собой.— Здесь у нас Август. Но можешь выбрать себе нового фаворита, коль пожелаешь.
—Да мне лишь бы поспокойнее и поменьше, чтобы не так больно было падать.
Я с опаской покосилась на здоровенного, мощного жеребца, который размахивал хвостом, словно кнутом, пытаясь отогнать надоедливых насекомых. Лорд Генрих неожиданно засмеялся, причем так открыто и добродушно, чем очень меня удивил. В хорошем смысле. Сегодня прям день открытий. Может, все не так уж и плохо?
Лорд подвел коня, взял мою руку и аккуратно положил ее на большой, очень теплый розовый нос животного.
—Не бойся и не волнуйся,— подбадривал отец, вместе со мной поглаживая Августа.— Думаю, падать тебе не придется: тело-то помнит, посему вмиг освоишься.
—Надеюсь,— сказала я без всякого энтузиазма, уже вырисовывая в воображении прекрасные картины своих кульбитов.
Но, как выяснилось, все мои опасения и страхи были напрасны. Не верю, что говорю это, но ездить на лошадях безумно классно. Я была в восторге! Столько эмоций… Хотя прониклась всей прелестью верховой езды только спустя несколько часов усердных тренировок под чутким руководством лорда Генриха. В моем случае он определенно оказался прав: как только я перестала бояться, все пошло как по маслу. Даже втянулась и вошла во вкус. А вот если бы на мне еще штаны были… Ух, может, даже на галоп рискнула бы! Ладно, шучу, это во мне неожиданно проснувшееся воодушевление говорило — у самой и на ровной рыси коленки дрожали.
