И как оказалось, хорошо, что не заглядывала. Северная часть была словно от совершенно другого поместья, некогда забытого. Там царили холод, пустошь и могильный мрак. Брр, аж мурашки побежали от того места. По ощущениям я будто снова оказалась на кладбище. Странная атмосфера окутывала ту часть особняка. Такая молчаливая боль, которая забирается внутрь и крепко оседает на нервах. Не знаю, показалось ли мне, или просто вскрылись старые раны, но ледяная пустота словно действительно пыталась напугать, надавив на больное, чтобы незваные гости ушли прочь. Однако чувства утраты и скорби мне слишком знакомы, так что потрясти меня ими не шибко удалось. Не скажу, что закалилась, это вряд ли возможно, но по крайней мере не позволит отступить назад. Как бы мне не хотелось там оставаться, я все же решила осмотреться и, взяв у входа подсвечник, шагнула в неприветливую темноту.
В заброшенной части особняка можно было провозиться не один день, но больше всего меня насторожил темный тоннель в конце коридора. Я хотела пойти туда, но все же колебалась: повсюду гулял сквозняк, а от заводной румбы огонька свечи меня прошибло холодным потом. Вдруг забреду слишком далеко и погаснет свет? Что тогда? В такой кромешной тьме даже собственной вытянутой руки бы не увидела. Поэтому сходила еще за двумя свечками. Погаснет одна, использую остальные, чтобы ее оживить. Так стало спокойнее. Пока я не начала уходить все глубже и глубже. С каждым шагом уверенность все гасла и гасла. Но на это было наплевать: все внимание я сосредоточила на защите свечей, прикрывая из рукой.
«Главное, чтобы они не погасли, иначе меня точно отсюда вперед ногами выносить будут. Это место одно из самых страшных, что я когда-либо видела… Надеюсь, здесь нет призраков. Хотя «Кондратий» схватит меня раньше, чем призрак. Идиотка, зачем ты себя накручиваешь? Твое воображение больше страхов преподносит, чем есть на самом деле…»
—Кто здесь?— нервно бросила я, уловив рядом чье-то дыхание. Которое становилось все громче и громче.
Я резко развернулась, вытянув вперед подсвечник для защиты. Но от моего небрежного движения две свечи тут же потухли. Это испугало еще сильнее. Дрожащими пальцами, как у героинщика в поисках последней дозы, я пыталась аккуратно взять оставшуюся горевшую свечу и зажечь остальные. Горячий воск упал на костяшки, которые просто побелели от того, как сильно я вцепилась в ножку подсвечника. А чье-то дыхание так и кружило вокруг, словно коршун над добычей. Паника отстукивала барабанный бой в висках, поджилки тряслись так, что я еле держалась на ногах. Вернув свет, я задержала дыхание, дабы разобрать, откуда шел звук. Но вокруг стало тихо. Я ждала, оглядывалась и ждала, пока что-то выдаст себя. Но как только легкие сжались до предела, я громко выдохнула — и в это же время звук учащенного рваного дыхания вновь вернулся, окутав собой пространство. Это было гребаное эхо.
«Божечки, за что мне все это?— я одновременно боялась и злилась.— И почему здесь так темно?!— подошла к одному из окон, завешенных плотной грубой тканью, которую и попыталась снять. Но вскоре поняла, что концы материи были прибиты массивными гвоздями к стене.— Сейчас бы ножницы, быстро расправилась бы с грязной тряпкой. Но на это нет времени. Нужно поскорее закончить и убраться отсюда».
Стиснув зубы, я все-таки решила дойти до конца и выяснить, что скрывалось в темноте. Да уж, любопытство когда-нибудь всех людей погубит.
Коридор оказался не таким уж и длинным, как я представляла. Но зато было не так обидно, ведь вот оно разочарование, когда в конце всего этого кошмара ты видишь… обычную, каменную, немного потрескавшуюся стену. От отчаяния я даже подошла к ней вплотную и начала трогать. Наверное, просто хотелось верить, что все не напрасно, что там что-то есть. Но там был лишь холодный песчаный камень, до боли царапающий мягкие подушечки пальцев. Следовало бы развернуться и уйти… Но я не могла. Не могла. Оттого продолжила стоять на месте и изучающе, словно слепой, водить ладонью по стене, которая будто притягивала меня. Но, думаю, это было просто желание моего подсознания. Не хотелось уходить ни с чем. Не хотелось проигрывать. Не хотелось возвращаться обратно. Эмоции словно покрылись ледяной коркой, усмиряя и заковывая всю бурю чувств внутри. Казалось, чем дольше я там находилась, тем сильнее нутро становилось похожим на тот окружающий меня безжизненный камень. Иногда ничего не чувствовать — не так уж и плохо. Правда, за все приходится платить. И я за обретенное, пусть и на время, душевное спокойствие чуть не заплатила здоровьем. Оторвать взгляд от стены меня вынудил сухой кашель, вырвавшийся из груди от холодного воздуха, который успел пробраться аж до самых костей. Убрав ладонь ото рта, я заметила, что она была испачкана. В крови. Руки настолько окоченели, что я даже не почувствовала, как содрала кожу и украсила небрежными мазками эту проклятую стену.
—И что я делаю?— спросила сама себя, разглядывая раны.— Что пытаюсь найти?.. Все заранее обречено на провал. Не могу. Больше не могу.— Замотав головой, я отступила назад.
Перед глазами вдруг что-то сверкнуло. Но все расплылось от подступившись слез — ничего не разглядеть. Возможно, дрожащее пламя от свечей сыграло очередную злую шутку надо мной. Я совсем потерялась… в себе.
—Кто здесь?!— раздался громогласный голос.
От испуга я уронила подсвечник, да и сама, зацепившись за подол платья, чуть не повалилась следом.
—Выходите!— грозно приказал уже знакомый голос.
—Отец, это я, Ингрид!— радостно, словно ребенок, крикнула я и поспешила к нему, возвращаясь из тьмы к свету.
—Что ты здесь делаешь? Что-то ищешь?— с подозрением спросил лорд Генрих. Однако через секунду, сменив гневное выражение лица на обеспокоенное, произнес:—Ох, да тебя же всю трясет. Боже, ты холодная, как лед.— Он потрогал мои руки, и я тут же ощутила контраст между человечиским теплом и замогильной холодностью.— Пойдем, нужно скорее тебя отогреть. И зачем ты только забрела сюда? Не ходи больше.
—Почему?— я насторожилась.
—Данная часть поместья очень ветхая: мало ли что может случиться,— пояснил лорд, встревоженно оглядываясь по сторонам.
«Хм, ветхий? Странно. По сравнению с остальной частью дома пол здесь ни разу даже не скрипнул».
Отец отвел меня в столовую, приказал Джозефу заварить чай, а служанке принести теплую шаль. Пока я пыталась согреться, отец был рядом и молча с некой тоской в глазах наблюдал за мной. С одной стороны, мне стало его жаль. С позиции тех реалий, в которых я оказалась, лорд определенно был прав. И он имел право злиться на свою непослушную дочь, неподчиняющуюся привычному вековому укладу. Как еще до порки не дошло?
«Думаю, это честь достанется Уилкинсу младшему»,— только подумала о нем, как настроение тут же скатилось в бездонную пропасть. И даже повышения уровня сахара в крови не улучшило ситуацию.
—Я так рад, Ингрид,— начал лорд Генрих, когда я отставила чашку в сторону.
—Чему?
—Как? Через два дня состоится ваше с Роджером бракосочетание.
—Ах, об этом. Отец, мне обязательно выходить за него? Просто, может…
