Яхта покоилась на парковке. При приближении хозяина она спустила парковочные стойки к земле и выставила трап. Богли забрался в двухместный салон, поудобнее расположившись в кресле. Служебное судно было с сумасшедшинкой. В этом году яхта называла себя «Синеглазкой», хотя в прошлом откликалась только на «Милая». Она обладала упрямым характером и слишком сложным искусственным интеллектом. Однажды, увидев Богли с Медеей, «Синеглазка» полетела по воздуху, словно автомобиль по дороге с выбоинами, ему пришлось обратиться в поддержку «Волга-Сервис».
–У меня такое ощущение, что в яхте проснулось нечто похожее на ревность!– сообщил он техническим специалистам. Те понимающе переглянулись:
–Проверим,– и забрали на диагностику.
Вернули, заверили, что яхта в полном порядке, а характер… бывает хуже, искусственный интеллект учится у людей. Предложили отключить и использовать автопилот.
–Ладно, пусть интеллект остается,– решил Богли.
«Синеглазка» следила за его здоровьем: давлением, уровнем сахара в крови, настроением – в общем, интеллект был полезной функцией там, где он особенно не нужен. В кабине еще слышался запах духов «Шинель №5», которые Эстом подарил Медее.
–Куда?– спросила яхта.
–Ресторан «У Карамзина» на Пресне.
–Эстом Оливерович, вчера я не стала вам говорить… Сахар и холестерин выше нормы. Содержание алкоголя в крови… Вы должны беречь себя для людей, для страны.
–Все-то ты знаешь.
–Советую сегодня не пить.
–Дорогая моя! Тебя бы на мое место.
–Да уж,– засмеялась яхта.– На старт! Внимание! Марш!
«Синеглазка», мастерски отшвартовавшись от земли, стала набирать высоту. На балконе третьего этажа прибирался Михаил. Яхта подлетела к дворецкому, ради шутки включив сирену и мигалку. Тот с испугом оторвался от дел, взглянув на судно.
–Я сказала, вы будете вечером, обед не нужен,– объяснила свой трюк «Синеглазка».
«Господи,– подумал Эстом.– Это чудо стоит всего полмиллиона». А яхта сперва тихо, а потом все громче запела голосом Зыкиной:
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Гляжу в тебя, Волга,
Седьмой десяток лет.
«Неужели от меня так несет перегаром, раз это чувствует машина? Что подумает Чума?» – Эстом почесал щеку, ненароком взглянув на соседнее место. По полу перекатывалась толстая бутыль с чачей. «Теперь я твоя верная спутница»,– как бы говорила она. «Да уж, познакомимся получше»,– подумал чиновник.
Богли взглянул на часы.
–К ресторану подрули к двум. Мигалку оставь включенной.
–Вам повыше или пониже?
–До Москвы пониже, над городом – повыше.
«Синеглазка» летела на небольшой скорости, огибая Кластер Мирапорка. Эстом смотрел вниз, на жизнь обывателей. Периодически глаза косились на бутыль с чачей. «Синеглазка» пела. Эстом бросил сумку на соседнее кресло и достал «Бесбалбес». Это был свежий номер модного среди состоятельной публики журнала. В жизни московского бомонда он играл важную сводническую роль. Мамаши искали выгодные партии для дочерей, девушки искали парней или «папочек», было в нем много саморекламы. Имелся раздел этики – как правильно держать столовые приборы; научный, объяснявший гороскопы, ясновидение и тайны Вселенной; разворот о психологии, как отличить истинно богатого человека от разводилы, как лечить депрессию… На обложке – почему Эстом не заметил раньше?– красовалась Медея. Она и принесла журнал с собой. Богли стал рассматривать ее лицо. Очень правильные, абсолютно симметричные черты. Красивые карие глаза кажутся темными от густых ресниц. Создавалось впечатление, что Медея ласково смотрит на него со снимка. «Синеглазка», прекратив пение, внимательно следила за хозяином.
–Что ж ты замолчала?– поинтересовался Эстом.
Яхта продолжила песню, но настроение у нее изменилось. Полет с плавного сменился на несколько нервный: она набирала скорость, делая резкие пируэты. Эстом оторвал взгляд от журнала, посмотрев в иллюминатор, на проплывающие мимо облака. Он думал о Медее. Снова взглянув на обложку, Богли с удивлением увидел, что девушка держит в руках пистолет и целится прямо в него. Надпись, пересекавшая глянец: «Анна Каренина: воскрешение».
–Ничего не понимаю,– буркнул Эстом и, обратившись к «Синеглазке», попросил: – Закрой шторы, погаси свет, покажи журнал и прочти заметку про воскрешение.
Яхта затемнила фонарь кабины, спроецировав изображение на экран.
–Ну это же Медея, а почему подписано «Каренина»? Пробей, кто такая Каренина.
–Героиня романа Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина». Читать роман?
–Не надо. Но запиши, как-нибудь прочтешь. Найди статью в журнале.
Заметка была совсем короткая, в ней приводились фото с ежегодного конкурса «Московские красуньи». Сообщалось, что победительницей стала Анна Каренина. Жюри награждало ее кубком, розовой лентой через плечо и сервизом «Супрематические фантазии» на двенадцать персон от Ленинградского фарфорового завода им. Виктора Цоя. Сервиз был сразу подарен, как жест благотворительности, Ленинградскому пансиону воспитанниц Министерства обороны. Сообщалось, что Каренина увлекается карате, философическими размышлениями. На фотографии в кокошнике и длинном красном сарафане стояла Медея.
–Какие такие философические размышления? На Медею это не похоже… Выведи мне видео или фотографии на экран.
«Синеглазка» отыскала архив с конкурса и показала материалы на проекторе.
–Как ты думаешь,– спросил Эстом,– Медея это или нет?
–На 97,35% да, на 2,65% – нет. Точнее посчитать?
–Достаточно.
–Прибываем к ресторану,– сообщила «Синеглазка»,– высажу вас у входа. Сама – на парковку. Будете выходить – встречу.
–Умница.
Яхты в центре Москвы копошились, как пчелы перед ульем. «Синеглазка» медленно снижалась от облаков к земле. Следовало быть осторожной. Сверху на них свалился рейсовый автобус, а «Синеглазку» бросило вниз. Яхты находились в гравитационных шарах, при столкновении отпрыгивали друг от друга, непристегнутый пассажир мог получить трамву. Богли подпрыгнул в кресле.
–Ну, босс, вы сами все видели,– оправдывалась «Синеглазка».
По правилам преимущество имели нижние яхты. Но обстановка в небе менялась стремительно, было сложно понять, кто прав, кто виноват.
–Да уж… Взбалмошная ты. По сторонам надо смотреть, а не песни петь!– недовольно возразил Эстом.
«Синеглазка» промолчала. Достигнув земли, она повисела в очереди на парковку перед рестораном, высадила Богли и ретировалась. Выходя, Эстом прихватил с собой журнал.
«У Карамзина» был уютным местечком на десять столиков. Он располагался в Волковом переулке в стильном деревянном особняке бежевого цвета. Перед зданием был разбит классический московский палисадник, привлекающий в заведение случайных посетителей, недовольно покидающих его после ознакомления с ценами. Здесь подавали устриц «Мурман-дье» и «Фин-де-Мур» из Мурманска, «Комсомольские» и «Шахтерские» с Сахалина. Они считались лучшими в мире, но в северных водах приобрели повадки кусаться и щелкать створками. Боролись за жизнь до конца: русские не сдаются! Эстом считал себя мастером в схватках по открыванию устриц, хотя пальцы были изрядно покусаны.
