–Ах, Гефа, сама знаешь – дела государевы. Забота о благе всех требует от меня одновременно быть везде. Секретаря не дают человеческого. Вручили бездушный принтер, который закидывает меня бумагами. А когда их читать?
–Вам бы отдохнуть! Вы еще не женились, пока мы не виделись?
–Вы меня смущаете, Гефсимания Алоизовна, мне, в моем возрасте – жениться? Очень рано!– Эстом засмеялся.
–А мне самое время. Вот я и думаю: куда вы пропали?– Гефа решила свернуть с делового разговора на проселочную дорогу личных отношений, где она расставила ловушки неопытному путнику. Поймать подходящего мужа было ее заветным желанием.
–Гефа, я отправляю тебе паты. Посмотри у Кондратьева, чьи они. А после я твой.
–Ах, Эстом Оливерович, да вы озорник. Вы должны твердо сдержать обещание.
–Жениться?– предположил Эстом полушутя-полусерьезно.
–Ах, если бы я могла мечтать об этом! Да, Эстом Оливерович, да.
Богли выругал себя за пропущенный удар, игра есть игра, но не дрогнул. Наоборот, продолжил в веселом тоне:
–Гефа! Обещаю, ты можешь на меня положиться.
–И положусь,– секретарь ни в чем ему не уступала.
–Паты получила?
–Списки твои вижу. Одну минуточку,– секретарь постаралась угодить собеседнику.
По громкой связи Богли слышал, как секретарь прошла в кабинет академика. На экране компьютера яхты возникли колонки цифр, фамилии, передаваемые Гефой. Первый ряд содержал номера патов, второй – номер наглюка, а третий – фамилию владельца. Эстом сквозь алкогольный туман удивился тому, что все паты принадлежали одному человеку – Кошке Николаю Георгиевичу. С этим человеком он не знаком.
–Эстом Оливерович, так я буду ждать?
–Жди меня,– ответил озадаченный Эстом.– Только очень жди. Стихи Симонова.
–В том, какой вы любитель поэзии и муз, сомневаться не приходится. Давайте встретимся завтра в 18.00 у выхода из приемной университета.
Эстом подавил вздох отчаяния. Перед глазами появился образ Медеи. Она смеялась над ним. Или ему показалось?
–Буду, мой ангел, буду!
То, с какой скоростью он получил секретные сведения, как легко решил вопрос, который мог стоить карьеры, озадачило и обрадовало Эстома.
–Куда летим?– осведомилась «Синеглазка».
–Домой.
Желание поскорее избавиться от прокуратуры пересилило намерение Эстома выждать паузу перед встречей с Чумой. Кроме того, на подлете к Красной Лавре он дополнительно принял на грудь чачи из бутыли, использовав соломинку, прихваченную из ресторана. Как только яхта села у шале, Эстом в приподнятом настроении бегом добрался до планшета. Призрак, требовавший уплаты членских взносов, не появился. Его приветствовала Софа в футболке с комсомольским значком:
–Служба технической поддержки!– и сняла футболку.
–Ах, оставь,– не соблазнился Богли.– Зови Чуму.
Хакер появился в образе сгнившего зомби в рваном тряпье среди ветхих могил холодного осеннего кладбища.
–Что случилось?– вздрогнул Эстом.
–Похоже, в твой дом пришла чума,– мрачно пошутил хакер.– Вот, посмотри.
На планшете появилась фотография часов «Полет на Венеру».
–Часы?
–Это не просто часы. Это твои часы!
–Почему ты решил, что мои?
–Видео посмотрел. Код в открытом доступе.
Эстом побледнел. Если бы он был трезв, то придумал бы, куда бежать, но сейчас растерялся.
–Ты где часы снимаешь?– поинтересовался хакер.
–В бане.
–Вот дурак!
–Откуда ты вытащил фотографию?
–Из твоего досье в архиве прокураторов.
Эстом схватился за голову.
–Ты сказал, что прокураторы тебе недоступны.
–Мне нет. Но добрым людям разрешается к ним заходить.
–Этот файл с часами лежит в папке?
–Да, ее невозможно удалить. Невозможно ни разорвать, ни сжечь.
–Что же мне делать? Получается, я на крючке.
–Надо думать. Наглюка достал? Ты же позвонил не просто так?
–Достал,– упавшим голосом ответил Эстом.
–Я приеду завтра утром.
Богли потерял самообладание. Ночью ему снились кошмары. Отец с трезубцем в руках варил Эстома и Гефсиманию Алоизовну в чане с зеленой водой. Она целовала его и ныряла. Вместо ног у секретарши рос хвост. Чем жарче становилось в чаше, тем больше становились груди Гефы. Отец тыкал Эстома трезубцем, а когда вода в котле закипела, сказал:
–Он готов.
Гефсимания проглотила Богли, вытащив из рыбьей пасти часы… А уже через секунду выплюнула и самого чиновника.
–Фу, какой невкусный масон.
В этот момент Эстом проснулся от собственного крика. Рассвет только занимался. В спальне сильно пахло перегаром. Элитный китайский коньяк «Кон Фу Ций» с тритоном и рыбками из золотой фольги внутри – подарок научной делегации из Пекина премьер-министру Империи – стоял наполовину пустым. Скуратов, тонкий знаток дагестанского коньяка, испугавшись тритона, передал бутылку Эстому. Богли вспомнил, что вчера вечером решил умереть. Самостоятельно. Бескровно. И, наверное, умер бы, если бы Гефа не выплюнула его. Эстом походил по комнате, успокаивая нервы. Бутылку с тритоном выбросил в окно. Лег в постель, приняв таблетку «Дофа-Н», отключился. Его разбудила песня, которая бодро и громко звучала из колонок у бассейна:
Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?
Это дворецкий решил, что хозяину пора встать. Песня отразила настроение Михаила. Он провел ночь не один, с дамой! Таинственной незнакомкой, как он любил выражаться. Слуга хотел поделиться с шефом и миром чудным настроением. В калитку дома позвонили.
–Кто там?– поинтересовался дворецкий, полагая, что пришли староверы, звать на бунт.
–Чума.
–Ждите,– ответил Михаил, убежав докладывать хозяину.
Когда хакер вошел в спальню, Богли лежал под одеялом с мокрым полотенцем на голове.
–Кошмары и алкоголь?– поинтересовался Чума.
Эстом кивнул.
–Знакомо. Так кто эти наглюки?
–Не помню. Позови яхту.
Чума открыл окно. В комнату ворвался свежий воздух.
–Эй, корыто! Хозяин вызывает,– прокричал сквозь музыку Чума.
«Синеглазка» поднялась на уровень балкона.
–Хозяин просит напомнить ему имя наглюка.
Яхта повернулась носом в сторону Эстома.
