Я в очередной раз просчиталась, не уследив за чёртовой саблей.
Наёмник зажал свою рану и на последнем издыхании попытался замахнуться на меня окровавленным лезвием, но его отбросила в сторону появившаяся ниоткуда свора красноглазых монстров. Кажется, нас нашли.
Мир пошатнулся, лёгкие опалило жаром, и я рвано вздохнула, оседая на землю. Но упасть не дали сильные руки.
–Всё хорошо, Оливия,– прошептали в макушку, прижимая меня крепче к чему-то тёплому.– Всё хорошо. Сейчас будет легче. Потерпи, милая.
В ушах зашумело, перед глазами стали расплываться огненные всполохи, голубые ореолы и образы драконов. Боль почему-то отошла на второй план, сознание подёрнулось дымкой, но перед тем, как провалиться в беспамятство, я почувствовала мягкий, терпкий аромат. Его аромат.
Он услышал.
Глава 39
–Ваша Светлость, ранение графини Шэролл вылечено, но магический резерв серьёзно пострадал. Она будет восстанавливаться пару дней,– пожилой дракон в белом халате низко поклонился, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
–Свободен.
Короткий приказ, ледяной тон, и целитель, опасаясь гнева самого Рейнарда Эстанвиля, вылетел из помещения так быстро, как никогда не прибегал к своим тяжелобольным пациентам.
Герцог посреди белого дня переместился в лечебный отсек с раненой девушкой на руках, напугав добрую половину врачевателей и потребовав под страхом казни немедленного оказания целительской помощи.
Перечить правой руке императора не посмел никто, дворцовые целители мгновенно приступили к выполнению приказа и подозрительно косились на спящую графиню, пытаясь понять, почему тайный советник, которого годами сопровождали эпитеты «жесткий, безэмоциональный, опасный», так взволнован.
Сейчас, спустя десять часов после происшествия, Рейнард стоял в полутёмной лечебной комнате напротив высокого окна и думал, с какого момента всё пошло не по плану.
Когда человеческая гостья посмела дерзить ему в его же кабинете? Когда она, показывая полное отсутствие чувства самосохранения, бросалась непозволительными словами в адрес тайного советника Аргариона? Когда Рейнард безжалостно, со странным удовлетворением убил Освальда Коннела за то, что тот посмел её обидеть?
Нет. Всё началось, когда Оливия Шэролл прибыла во дворец. Когда, увидев её на торжественном ужине – хмурую, безразличную ко всему,– дракон Рейнарда будто проснулся от долгой спячки, поднял любопытную голову, принюхался и немедленно потребовал маленькую графиню себе.
Эстанвиль был шокирован, ошарашен, впервые за долгое время он оказался сбит с толку поведением своего зверя. Но, осознав, в чём дело, взбесился. Стал противиться странному притяжению, не понимал, не верил, думая, что наглая девчонка обычный менталист, безрассудно попытавшийся поработить его волю.
Он следил за ней ежечасно, желая поймать с поличным, обвинял и сотни раз проверял самого себя на магию внушения, но ничего. Пусто.
Так не бывает. Раньше не бывало. Только Рейнард не мог понять причины, не мог понять, почему раз за разом его тянет к Оливии. К человеку. К подданной вражеского королевства.
Он осаживал дракона каждый раз, когда тот внушал своему хозяину симпатию, невиданные ранее чувства нежности, интереса. А со стороны это выглядело как непостоянство подростка, безуспешно пытавшегося обуздать свою вторую ипостась. Словно все чувства, ранее находившиеся под контролем, решили взбунтоваться, вырваться на свободу: непримиримая ненависть в сторону герцогини, затем странное, противоестественное влечение.
Это неправильно. Это смехотворное поведение, душевные, эмоциональные метания не соответствовали характеру Рейнарда Эстанвиля. Но его зверю было всё равно, дракон лишь мысленно посмеивался, виляя хвостом.
Рейнард надеялся, что графиня уедет из Аргариона, исчезнет вместе с принцессой, но очень некстати начали происходить странности. Принцесса Невилании осталась на отборе по велению великих духов. Подумать только, за человека решили заступиться его предки, раннее игнорировавшие просьбы Бертранда! Это ли не повод подозревать вмешательство людей или самой Оливии Шэролл – упрямой, прямолинейной и беспардонной человечки?
Он издевался над ней, сажал в темницу, выгонял, обвинял и сам себе делал больно, видя её страдания.
Всё изменил тот роковой день, когда Рейнард с Бертрандом решили провести осмотр границ. Дракон после продолжительной спячки разминал крылья, свободно парил в воздухе, показывая жителям Аргариона свою силу, но вдруг что-то потянуло его ко дворцу. Что-то желанное, необходимое, нужное, требующее внимание. И он полетел. Не обратив внимания на рёв брата, полетел прямо вниз на небольшую террасу. Не замечая невест, слуг, распорядителей, видя перед собой лишь её: восторженную, удивлённую, но не испуганную, как остальные.
В голове набатом била тревога, Рейнард осознавал – происходит невозможное, неправильное. А потом его дракон покорно склонил голову и позволил человеку дотронуться до своей прохладной кожи.
Когда от осторожного прикосновения её ладони тело прострелило молниями, когда тепло разлилось патокой в душе и сердце, когда мысленно его зверь, оглушая своим рёвом, возликовал «моя», Рейнард всё понял.
Понял и возненавидел ещё сильнее. Но уже не её. Её он не мог ненавидеть, а себя – запросто. Возненавидел за слабость, которая не присуща ни тайному советнику империи, ни герцогу, ни просто Рейнарду Эстанвилю. Возненавидел судьбу за такую подлую ловушку, но почему-то всё равно решил отыграться на Оливии.
Внутренний зверь взревел, увидев, как она в то утро выбежала из кабинета, а Эстанвиль вновь его осадил. С усилием, переступая собственные желания, осадил и мысленно напомнил – он дракон, член императорской семьи, второй по власти в Аргарионе. А она человек. И этого достаточно.
Казалось, всё решено – после прямого совета уезжать Оливия Шэролл должна была избегать его и дожидаться отправления в Невиланию, но она в очередной раз удивила.
Удивила, обезоружила, заставила восхищаться дерзким и непокорным танцем, смотреть на плавные изгибы, внимать каждому движению. И злиться на то, что всё это не его. На то, что рядом с ним сидят проклятые пешки Бертранда, откровенно пялясь на неё, на её образ, её тело. Дракон внутри рычал, дышал огнем, и Рейнарду захотелось прямо в том зале сменить ипостась, разорвать каждого, кто посмел смотреть, а после схватить гордую упрямицу и запереть в своём собственном фамильном замке. Чтобы огонь в её глазах принадлежал только ему.
Сдерживая зверя, Рейнард позорно сбежал к себе в покои, перевернул вверх дном комнаты, разбил хрусталь, бокалы, графины, вина.
А потом услышал в своём кабинете её гневный оклик.
Дракон утих, как только увидел избранницу, подтолкнул Рейнарда навстречу к ней и грозно зарычал, когда хозяин вновь начал нести чушь.
И Эстанвиль смирился. Принял неизбежное, наконец посмотрел в нежные серые глаза, терзавшие ему душу всё это время, встретил упрямый взгляд, который он так любил…
