— Уверяю тебя, — так же сурово произнес он, — что для меня все это очень серьезно. И если ты снова захочешь угрожать мне, тебе лучше сделать это с пистолетом в руке.
Грей кивнул:
— Значит, мы поняли друг друга.
— Думаю, что да.
Пахнуло легким ароматом лаванды, и между ними встала Джорджиана.
— Бог мой, — сказала она, — вы топаете ногами и храпите, как быки. Ведите себя пристойно или отправляйтесь драться на пастбище, выбирайте.
— Смешно, — сказал Грей и направился к жене.
— Это я и хотел сказать, — заметил Тристан, не удержавшись, чтобы не взять ее руку. — Беспокоишься обо мне?
— Эмма только что поменяла в этой комнате мебель. Я не хотела, чтобы ты что-нибудь сломал.
Его глаза потеплели, в горле неожиданно пересохло. Никто, кроме Джорджианы, не мог обращаться с ним как с зеленым юнцом.
— Пойдем посмотрим, какой галион нарисовал Эдвард, — продолжала она, дергая его за рукав. — Знаешь, он хочет стать юнгой.
— А мы все, без сомнения, будем пиратами.
— Правда? — вскочил на ноги Эдвард.
Тристан приподнял бровь.
— Нет.
— О, как бы я хотела стать пиратом, — вмешалась Эдвина. — Мы все носили бы штаны и ругались.
— Да! — Эдвард бросился к тетке. — А Дракон был бы талисманом корабля!
— Дракон? — удивилась Эмма.
— Мой котенок, — пояснила Эдвина.
— А я мог бы кататься на пони по палубе!
— Господи. — Джорджиана чуть не задохнулась от смеха. — Мы были бы грозой семи морей.
— Вы хотите сказать, мы были бы посмешищем семи морей, — поправил Тристан, сердце которого учащенно забилось при виде ее улыбки.
— Ну, если до адмиралтейства дойдут слухи, что в моей команде будут котята, пони и тетушки в штанах, мне ничего другого не остается, кроме как стать пиратом, — сухо заметил Брэдшо. — А вы, тетя Милли, полагаю, захотите связать нам флаг с черепом и скрещенными костями?
— О Боже, нет! Только не череп. Может быть, чайную чашку. Намного приличнее.
Тут уж и Фредерика не удержалась от смеха.
— Это вам надо предложить Ост-Индской компании.
— Разве вы не слышите криков ужаса, когда мы поднимаем наш чайно-чашечный флаг? — вступил в разговор сидевший рядом с Милли Эндрю.
— Я бы сам закричал. — Тристан достал карманные часы. — Дети и пираты, уже половина первого. Думаю, нам пора домой.
Если бы он был один, он оставался бы здесь всю ночь или, вернее, пока оставалась Джорджиача. После событий прошедших недель ему не хотелось терять ее из виду. Джорджиана и Фредерика решили уехать, и это давало ему возможность проводить ее вниз по лестнице до дверей.
— Будьте осторожны, — сказал он, жалея, что не может поцелуем пожелать ей доброй ночи.
— Буду. Завтра я поеду к Амелии.
— Удачи. — Он неохотно отпустил ее руку, и Джорджиана исчезла в глубине кареты. — Дайте мне знать, что из этого получится.
— О, конечно. Можете делать ставку.
— Но не в «Уайтсе», — сказала герцогиня, пока лакей закрывал и запирал дверцу.
Если бы исключение из клуба касалось его одного, он, вероятно, был бы этому даже рад. Вздохнув, Тристан усадил свое семейство в пару принадлежавших ему карет. Эдвард был такой сонный, что позволил Брэдшо нести себя, перекинув через плечо. Им всем следовало бы поспать. Конечно, ему сегодня ночью надо было просмотреть счета, чтобы утром встретиться со своим поверенным и решить, сколько дней будет в его распоряжении, прежде чем он или женится, или начнет продавать свою собственность.
Но Дэра больше беспокоила встреча Джорджианы с Амелией. Девица удивила его своей злобностью, и ему оставалось только надеяться, что Джорджиане повезет больше, чем ему. Однако, судя по всему, ей едва ли удастся чего-либо добиться. И он должен найти другой выход. Сидя в темной карете, Тристан улыбался. После сегодняшнего вечера он знал, что ему делать.
Фредерика Уиклифф поднималась на третий этаж Хоторн-Хауса впереди Джорджианы. Кто-то должен поговорить с Джорджианой, и, поскольку родители племянницы были далеко, эта обязанность выпала на ее долю.
Она остановилась в дверях своей спальни.
— Джорджиана?
Племянница тоже остановилась. Герцогиня увидела на ее лице мечтательную улыбку.
— Да, тетя?
— Он собирается делать тебе предложение?
— Что? — покраснела Джорджиана. — Тристан?
— Уэстбрук уже просил твоей руки, и ты отказала. Да, Дэр. Он собирается?
— Не знаю. Господи, зачем вы говорите такие вещи?
— Неизвестно почему, но у тебя давняя слабость к этому человеку, хотя однажды он уже разбил твое сердце. Ты хочешь предоставить ему возможность сделать это еще раз?
Племянница рассмеялась:
— Теперь я намного старше и умнее. И я даже не уверена, нравится ли он мне вообще.
— В самом деле? — не скрывая сомнения, сказала герцогиня. — А мне показалось, что ты уже все решила.
Улыбка исчезла с лица Джорджианы.
— Вы что-то желаете мне сказать, тетя Фредерика?
— Всего несколько дней назад у тебя из-за него была истерика. Я допускаю, что он, кажется, повзрослел после смерти отца, но неужели ты думаешь, что он такой человек, которому ты можешь отдать свое сердце, моя дорогая?
— Очень хороший вопрос. Я скажу вам, когда у меня будет готов ответ. — Джорджиана повернулась и направилась к своей спальне. — Я только хочу, чтобы решения моего сердца и моей головы совпали.
Фредерика нахмурилась. Все оказалось хуже, чем она предполагала.
Глава 20
Помяните: кто женится на ней,
Тот заберет хороший куш.
У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Акт I, сцена 5
[17]
Тристан был готов биться головой об стену.
— Я знаю, что дела плохи, — проворчат он, глядя на сидевшего напротив поверенного. — Я не хуже вас вижу эти цифры.
— Да, милорд, конечно, видите, — рассудительно заметил Бичем, снова водружая очки на переносицу. — Я только хотел сказать, что положение очень тяжелое. Почти безвыходное.
— Почти, — повторил Тристан, хватаясь за это слово словно утопающий за соломинку. — Значит, все-таки выход есть.
— Э, видите ли…
— Что? — Тристан изо всей силы ударил кулаком по столу.
