Одним движением Стас перекидывает полотенце с лица на плечи, и я спешно поднимаю взгляд, пойманная с поличным.
- Извини, - бормочу, краснея, делаю еще один шаг в сторону двери.
Стас оказывается возле меня в секунду, тянет руку, захлопывая позади дверь, отрезая мне путь к отступлению. И снова смотрит, словно видит в первый раз. Тянется рукой к лицу, но тут же ее опускает и поднимает вторую - ту, что не пострадала. Гладит от виска к щеке.
Я с трудом сглатываю, чувствуя, как стремительно сохнет горло и в нем начинает скапливаться ком. Большой палец гладит шершавые искусанные губы, голубые глаза топит теплотой вперемешку с болью.
- Прости меня, - произносит Стас через целую минуту тишины, в которой я стою с закрытыми глазами, подставляя его пальцам свое лицо.
В происходящем нет ни капли похоти, только все те же теплота и боль, которые словно проникают в меня через касания, кожа вибрирует от них.
Стас упирается лбом в мой лоб, я открываю глаза, и предательские слезы, которые, казалось, удержатся за закрытыми веками, дрогнув, катятся по щекам. Горячие губы перехватывают их едва заметным поцелуем, а потом накрывают мой рот, наполняя его соленым вкусом.
Я открываюсь навстречу, вся тянусь к Стасу, неосознанно привстав на цыпочки, позволяя его губам медленно целовать мои. Руки обвивают холодную шею, зарываются во влажные волосы. Несколько минут я позволяю себе отключиться от мыслей и утонуть в этом трепетном поцелуе, который напоминает мне то время, когда мы со Стасом начали встречаться. Он целовал меня вот так: долго, сладко, до дрожащих коленей и опухших губ.
И сейчас я вдруг поняла очень ясно: даже если бы знала, как все это кончится, я бы все равно согласилась. Потому что время со Стасом, невзирая на мои постоянные страхи и сомнения, было самым счастливым. Никогда до него и никогда после я не чувствовала так остро, что живу. И что хочу жить дальше и дальше в этом мгновении, которое ускользало без возможности повторения.
Я всего лишь слабая Настя, раздавленная, выжатая, мне не будет уже больнее, чем когда-то было. Я просто хочу позволить себе еще немного, несколько секунд пожить в том моменте, словно я отмотала назад девять лет жизни, и Стас - мой, действительно мой. И побыть еще немного счастливой.
Но когда он отстраняется, это ощущение пропадает. Стас все еще близко, просто не целует больше, его взгляд направлен на мои глаза, и я начинаю чувствовать нарастающий неуют. Он отстраняется, отворачивается, ловит свое отражение в зеркале и отворачивается в другую сторону. Просторная ванная как будто сужается до клетки, куда ни шагни - преграда.
Я нащупываю ручку двери и распахиваю ее. Ловлю очередной взгляд Стаса, выхожу. Он идет за мной, не пытаясь догнать, или коснуться. Все равно мне некуда деться из его квартиры, я осознаю это четко, и на удивление не испытываю по этому поводу негативных эмоций. Может, просто в принципе перебор с ними на сегодня.
- Есть хочешь? - спрашивает Стас, когда я опускаюсь снова на край дивана.
Простой вроде бы вопрос ставит в тупик. Умом понимаю, что поужинать надо, но не чувствую в себе никаких позывов. Скорее всего, я просто буду давиться сейчас едой.
- Лучше чаю, - не поднимаю глаз, пока Стас не уходит в кухню.
Слышу, как он гремит там, пару раз бросаю взгляд в сторону арки, потом тихо встаю. Стеклянный столик оказывается довольно тяжелым, но я все-таки возвращаю его на место и кладу на нижнюю подставку журналы и книги. Потом прохожу в кухню, замираю у стены. Стас ставит на стол две тарелки с едой, за его спиной щелкает чайник, выбивая в воздух столп густого пара.
Я молча усаживаюсь за стол перед одной из тарелок, верчу в руках вилку. Стас безучастно запихивает в себя еду, жует на автомате, взгляд устремлен на гладкую поверхность стола.
- Что теперь будет? - спрашиваю я, он замирает. Только дожевав и проглотив, поднимает на меня взгляд исподлобья.
- Касательно чего? - задает вопрос.
Я давлю желание пожать плечами. Касательно всего. Я дезориентирована полностью, не знаю, что делать. Действительно привыкла, что кто-то решает за меня. И своим вопросом эгоистично пытаюсь спихнуть поиск ответа на Стаса. С другой стороны, это он сюда меня притащил, он устроил скандал на съемной квартире.
Стас откладывает вилку, устало потирает лоб.
- Для начала нам необходимо все-таки поговорить. Нормально. Насколько это возможно.
- А потом?
Мы встречаемся взглядами, в глазах Стаса мелькает усталая растерянность. Кажется, он и сам дезориентирован не меньше моего.
- Потом будет потом.
Молча мы едим, Стас наливает чай, ставит передо мной чашку, сам возвращается на свое место. Я перебираю пальцы, глядя на них. Наступившая тишина через несколько секунд начинает давить на плечи, заставляя меня в прямом смысле съеживаться.
- Когда ты ко мне домой приходила? - слышу наконец вопрос.
Сглатываю, перед глазами внезапно проносятся хаотичные картинки квартиры, смазанные, как я и видела их тогда, заплаканная и испуганная.
- Я не помню точно. Дней через пять.
Поднимаю на Стаса глаза, он хмурится, словно откручивает на быстрой скорости назад пленку памяти, чтобы точно вспомнить тот самый день. И конечно, не сможет, теперь я уверена: тогда он был в больнице без сознания.
Стас, видимо, и сам это понимает, кивает, не глядя на меня.
- Я хотел сделать тебе больно, - глухо произносит, и внутренности сжимаются так, словно меня с двух сторон приплющило бетонными плитами. Пальцы начинают дрожать, и мне остается только радоваться, что я сейчас не держу в руках чашку с горячим чаем.
Поднимаю на Стаса глаза, он встает, берет со столешницы пачку с сигаретами, закуривает возле окна, за которым уже сгустились плотные сумерки.
- Я знаю, что не создавал впечатления хорошего парня, да я им и не был. - Стас выдыхает прямо в белоснежную занавеску. - Допускал, что твоя подруга могла наговорить что-нибудь. Она ведь спала с Пашкой, а он то еще трепло. Просто рядом с тобой… - он быстро затягивается, я закусываю губу. - Мне почему-то хотелось быть лучше, чем я есть.
Снова тишина, я давлю подступающие слезы. Кажется невероятным, что я слышу подобное. Привыкла за восемь лет совсем к другим характеристикам в свой адрес.
- Ты казалась настоящей, - продолжает Стас, туша окурок в пепельнице, стоящей на подоконнике. - Зашуганной, конечно, но такой светлой, чистой. Ты была другой, я понял это сразу, как только увидел тебя возле клуба. Я даже не понял, как решение замутить с тобой переросло в патологическую потребность находиться рядом, касаться, любить тебя. Я старался давить в себе плохое, но ты безошибочно каким-то образом постоянно видела его. Вытаскивала наружу, давила на болевые точки: мою зависимость от отцовских денег, общую несостоятельность, несерьезность. - Он замолкает, а я нервно сглатываю, глядя на него. Наши взгляды встречаются. - И конечно, случайные половые связи. Все это было во мне, и с твоим появлением никуда не делось, просто я давил это, как мог.
