Чтобы она показалась сомнительной слишком разборчивым Алвингтонам. Но тогда, как Эви и говорила, брат сделает ее жизнь невыносимой.
— Проклятие, — проворчал он, буквально свалившись на кровать. Эвелина, Эвелина, Эвелина. Что бы он ни делал, спал или бодрствовал, мысли о ней не давали ему покоя. Только в ее присутствии он хотя бы отчасти чувствовал себя самим собой. Да и то с трудом мог узнать прежнего Сента в том довольно милом, добродушном мужчине, в которого он чудесным образом преобразился. Должно быть, он помешался. Будучи в здравом рассудке, он никогда не потратил бы двадцать тысяч — фунтов стерлингов на сиротский приют, не взял бы на себя обязательства стать его единственным благотворителем в необозримом будущем.
Новый приют для сирот, однако, казался ему единственной гарантией того, что он сможет продолжать регулярно видеться с Эвелиной. Либо так, либо он должен сам жениться на ней.
Сент даже вскочил.
Это была самая нелепая мысль, когда-либо приходившая ему в голову. Конечно, он одержим ею — он вынужден это признать. Но жениться? Если он и был в чем-то твердо уверен с тех пор, как впервые познал, какие радости могут дарить особы женского пола, так это в том, что собирается в точности следовать примеру своего отца. Будет вести разгульную жизнь, пока не состарится. Затем выберет себе женщину, женится, чтобы дать жизнь законному наследнику, и спокойно отойдет в мир иной.
Он не хотел, чтобы Кларенс Алвингтон получил Эви, но предпринять столь ответственный шаг, как женитьба, чтобы помешать этому, было, мягко говоря, уж слишком. Да и она в любом случае вряд ли согласилась бы на этот фарс — только не с ним. Ему не хватило бы пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз она называла его презренным.
Занятия любовью с ней — совсем другое дело. Об этом никто не знал, а он нашел способ, как соблазнять Эвелину наперекор ее здравому смыслу. Но будучи столь приверженной соблюдению приличий и благопристойности, Эвелина вряд ли согласилась бы принять его имя и оповестить весь свет, что она вышла замуж за повесу с такой скандальной репутацией…
Наверное, она охотнее ушла бы в монастырь, а это было бы еще хуже, чем брак с Алвингтоном.
Сильнейшее разочарование взяло верх над усталостью, и Сент, поднявшись с постели, принялся вышагивать туда-сюда по дорогому персидскому ковру, застилавшему его спальню Что, черт побери, он делает, даже допуская подобные мысли. Должно быть, это из-за того, что за последний месяц она была практически единственной женщиной, с которой он виделся, разговаривал и к которой прикасался. Ему были совершенно несвойственны моногамные отношения, и непривычное положение вывело из строя его рассудок и тело.
Ясное дело, ему не следовало отказывать Фатиме. Он должен немедленно навестить любую другую женщину и сделать все необходимое, чтобы вычеркнуть Эвелину Раддик из своей жизни. Если он действительно подумывает о женитьбе на ней, то уж точно ему не следует рисковать, позволяя этому намерению окончательно созреть. Если он немедленно не вернет себе свой прежний облик, завтра, пожалуй, задумается над тем, чтобы иметь от нее детей.
— Боже милостивый, — проворчал он, потирая виски и располагаясь в кресле перед камином. Он знал, что не собирается отправляться на поиски кого-то другого, каким бы удачным решением это ни казалось. Реальность была такова, что он хотел Эвелину Раддик, и никакой поход на сторону не мог этого изменить. Нет, он намерен остаться дома и немного вздремнуть, как усталый пожилой человек. А затем он помчится на один наиболее пристойный из этих званых вечеров в надежде, что и она окажется там.
Эвелина придерживала кулон в виде серебряного сердечка с бриллиантом, пока Салли старалась застегнуть изящную цепочку у нее на шее. Он был несколько изыскан для скромной вечеринки, но сегодня она испытывала к Сенту достаточно теплые чувства и ей захотелось надеть его подарок.
«Теплые», по правде говоря, было не совсем точным определением, но Эви сомневалась, что существует слово, способное описать ее чувства в этот вечер. Без сомнения, Сент спас детей, но произошло и еще кое-что, гораздо более важное — он действовал явно в ущерб своим собственным интересам. И совершенно определенно, он делал это ради нес.
Ее мать постучалась и, отворив дверь, заглянула в комнату.
— Ты надела свое зеленое шелковое платье? О, превосходно! Оно подчеркивает цвет твоих глаз.
— Почему же мы хотим подчеркнуть цвет моих глаз сегодня? — спросила Эви, жестом показывая Салли перестать ее причесывать. Утренняя ссора вокруг Кларенса Алвингтона и его дурацкого стихотворения была достаточно неприятной, но если им хочется еще, она им покажет.
— Ты всегда должна выглядеть наилучшим образом — вот почему. Сейчас самое время вспомнить, что тебе двадцать три и большинство леди в этом возрасте уже замужем и обзавелись потомством.
Эвелина немного помолчала. Ее мать не упомянула Кларенса, и, к счастью, сегодня вечером его не ждут.
— Я не собираюсь искать мужа на литературном обеде у леди Бетсон, — наконец заговорила она. — Поэтому, думаю, не имеет значения, в какой цветя одета.
Ее мать сморщила нос.
— Не могу понять, почему Виктор все еще разрешает тебе посещать эти нелепые вечера, где собираются одни лишь «синие чулки». Он очень любит тебя, несмотря на твою склонность к поверхностным и опрометчивым суждениям. Безусловно, нельзя ожидать ничего хорошего от кучки недалеких дамочек и претенциозных стариканов, цитирующих давно умерших особ.
— А ты разве не знала? — возразила Эвелина.
Ей достаточно осточертела роль очаровательного пустоголового ангела, которую ей приходилось изображать перед очередным потенциальным союзником Виктора. Очевидно, брат искренне полагал, что она и вправду была такой бесхарактерной куклой — как, впрочем, считала и мать. Эви начала осознавать, что обладает гораздо большей целеустремленностью и силой воли, чем она себе представляла.
— Кузен леди Бетсон — министр финансов у принца Георга, — продолжала она. — Поэтому я поддерживаю с ней дружбу, чтобы помочь Виктору. И я этому очень рада, потому что она оказалась к тому же замечательной женщиной.
— Ха! Ты никогда прежде не высказывала своего мнения.
— Просто не приходилось.
Женевьева взглянула на дочь.
— И теперь не следовало бы. Знаешь ли, это не доведет тебя до добра. И не забудь, что завтра, в девять утра, мы с тобой завтракаем вместе с Виктором.
«Это не к добру». Распоряжение явиться на завтрак скорее всего означало, что Виктор намеревался выдвинуть еще один ультиматум. Эви не собиралась терпеть и дальше. Мать сильно заблуждалась. Девушка уже поняла, что чувствует себя намного лучше, если при случае высказывает свои убеждения и действует в соответствии с ними. Действительно, что ответили бы домашние на ее признание? Даже когда она была зла на него, Сент нравился ей гораздо больше любого из знакомых, навязанных братом. Виктор, может, и имел добрые намерения, но, к сожалению, слабо представлял себе, кто она такая на самом деле.
