Репутацию главы совета назвать дурной можно лишь с очень большой натяжкой, но по большому счету это ничего не меняет.
— Даже если и так, — с расстановкой произнесла Люсинда, — это не объясняет того, что ты танцевала с ним!
— А… Он поставил мне условие. Он обещал, что завтра мне покажут приют, если я станцую с ним вальс.
По выражению лица Люсинды было видно, что она все еще думает, не спятила ли Эвелина. Но, будучи хорошей подругой, она деликатно кивнула.
— Помни только, что Сент-Обин никогда и ничего не делает, не рассчитывая что-то получить за это. И действует он всегда только в своих собственных интересах.
Воспоминание о его губах, коснувшихся ее уха, заставило Эвелину вздрогнуть.
— Я знаю это, Люси. Однако вопреки общему мнению особей мужского пола я не законченная дура.
— Даже если так, ты могла бы поговорить о Сент-Обине с Дэром. Они хорошо знают друг друга.
— О, прекрасно, если тебе от этого станет легче.
— Станет мне легче или нет — это значения не имеет, Эви. Просто будь осторожнее.
— Обязательно. — Лицо Люсинды было все еще озабоченным, и Эвелина вздохнула: — Обещаю.
В этот момент появился Виктор.
— Эви!
Посторонившись, чтобы пропустить Люсинду, Эвелина вдруг подумала, нужно ли быть в определенном возрасте, чтобы хватил удар, или же ему подвластен любой человек?
— Виктор?
Он схватил ее за руку, причем сделал это почти нежно. Вот только завтра скорее всего на коже будут синяки.
— Мы уходим! — прорычал он. — Из всех тупых и пустоголовых девиц мне досталась…
— Еще одно слово, — тихо проговорила она, — и я упаду в обморок прямо здесь. И ты будешь выглядеть очень и очень глупо.
Злобно взглянув на нее, Виктор разжал пальцы.
— Мы продолжим этот разговор дома.
Прекрасно!
— Не сомневаюсь. — Бросив взгляд через его плечо, Эвелина заметила приближающегося к ней темноволосого спасителя. — А теперь, если ты не возражаешь, меня ждут на кадриль.
Виктор резко обернулся.
— Дэр!
Тристан Карроуэй, виконт Дэр, кивнул в знак приветствия. Смешинки в его голубых глазах никак не вязались с серьезным выражением лица.
— Раддик!
Бросив на Эвелину последний злобный взгляд, Виктор быстрым шагом направился в сторону своих новоприобретенных политических сторонников.
— Гоблин! — пробормотала Эви.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я скорее сломаю себе шею, чем пойду танцевать кадриль, — проговорил Дэр, беря девушку под руку.
— Да, понимаю.
— Мне велено проводить тебя к Джорджиане, — дружелюбно продолжал он, осторожно продвигаясь по периметру наполненного людьми бального зала. — Она собирается побить тебя.
«И не она одна. Сегодня, наверное, какой-то неудачный день».
— А вы что думаете, милорд?
— Я думаю, что, какую бы игру Сент ни затеял, тебе не захочется стать ее частью.
— А я думала, что вы друзья…
Виконт пожал плечами.
— Так и было. Теперь же мы лишь перекидываемся в карты от случая к случаю.
— А почему все называют его «Сент» — «святой»?
— Кроме очевидного? Он унаследовал титул Сент-Обин в возрасте шести или семи лет. Думаю, что имя Сент больше подходило маленькому мальчику, чем труднопроизносимое «маркиз де Сент-Обин». Теперь же, я думаю, его это… забавляет. Ведь святым его нельзя назвать даже с большой натяжкой. Разве что где-нибудь в аду его можно считать таковым…
— Почему?
— Тебе нужно было спросить об этом его самого.
Хотя на твоем месте я бы этого делать не стал. Слава Богу, я не на твоем месте, ведь в вечернем платье я выглядел бы просто ужасно!
Эвелина хихикнула, однако слова Дэра ее удивили. Его репутация распутника, если не сказать хуже, была всем известна. Тем не менее после женитьбы все изменилось и с прежними своими закадычными друзьями он теперь имел мало общего. Но если Дэр решил предупредить ее о Сент-Обине, его слова все же стоило принять всерьез.
— Спасибо за предостережение, — проговорила она, тепло улыбаясь. — Но лорд де Сент-Обин — всего лишь преграда на пути к поставленной мной цели. Пройдет еще несколько дней, и у меня не будет причин даже смотреть на него.
— Что ж… а до этого времени я советую не поворачиваться к нему спиной, Эви.
Эти слова нисколько не улучшили ее самочувствия. Ходившие по Лондону слухи и, наконец, встреча с Сент-Обином лицом к лицу — все это разволновало девушку и вызвало в ней все чувства, кроме любопытства. Эвелина решила, что лучше не знать об этом человеке лишнего.
Следующее утро Эвелина провела, придумывая вопросы и акцентируя свое внимание на тех моментах, которые нужно тщательнее изучить во время посещения приюта. К счастью, еще рано утром Виктор отправился на одну из своих «важных встреч», не забыв, однако, бросить на сестру очередной возмущенный взгляд. Ей тогда подумалось: «Как же я все еще дышу, если он не приказывал мне делать этого?!»
Чем дольше удастся откладывать разговор о ее вальсе с Сент-Обином, тем больше вероятности, что Виктор забудет об этом — особенно если ему понадобится заслать сестру на очередной прием, чтобы очаровать еще одного толстого и лысого соратника.
Если он узнает о ее планах, то запретит ей и близко подходить к приюту. А случись такое, Эвелина и сама не знала, что сделает. И наверное, лучше будет, если она этого так и не узнает.
Единственное, куда она могла ходить без сопровождения, — это к Люсинде, Джорджиане и своей тетушке Хаутон.
Поэтому девушка сказала дворецкому, что Виктор сможет найти ее у тети. Если брат будет думать, что она там, то вряд ли разозлится или заподозрит что-то. Как смешно! Ей приходится врать, скрывая свои добрые дела! Но Эвелине отнюдь не хотелось, чтобы ее планы сорвались прежде, чем ей представите шанс реализовать их.
Когда Филипп остановил коляску на Грейт-Титчфилд-роуд, Эвелина некоторое время неподвижно сидела, прокручивая в уме, все ли она взяла: карандаш, бумаги, записи. Ей очень не хотелось выглядеть перед своим провожатым — или перед детьми — полной дурочкой.
— Подожди меня, пожалуйста, — попросила она, вставая. — Я скоро вернусь.
Кучер кивнул.
— Во всем виновато оживленное движение на дороге от дома Раддиков до поместья лорда и леди Хаутон, — проговорил он, закрывая за ней дверцу и взбираясь обратно на козлы.
Эвелина улыбнулась ему. Она была весьма благодарна этому человеку. С тех пор как Виктор вернулся из Индии, все слуги старались помогать Эвелине тайно убегать от его частых политических предприятий. И все они, должно быть, понимали, что, узнай их хозяин об этих тайных делишках, большая часть слуг — или даже все они — тут же будут уволены.
