–Ты закончила? Ясобираюсь закрыть офис.
Подпрыгиваю отнеожиданности. Джереми Миллер стоит передо мной, поигрывая ключами. Ядаже незаметила, что он неушел состальными. После собеседования мы ниразу толком неразговаривали. Джереми направляется квыходу, ия догоняю его, находу застегивая пальто. Дожидаюсь, пока он запрет двери внаш опенспейс и, смущенно откашлявшись, говорю:
–Я хотела… Яхотела извиниться засвое поведение после собеседования. Уменя кое-что случилось, ябыла навзводе… Японимаю, что Кристоф, видимо, нанял меня безтвоего согласия, нотеперь мы работаем вместе, и… Вобщем, извини меня.
–Хорошо.
Джереми убирает ключи вкарман инаправляется клифту. Ярастерянно следую заним.
–«Хорошо» всмысле «никаких обид, проехали»?
–«Хорошо» всмысле «я никогда необижаюсь налюдей зато, что они говорят, что думают. Даже если они неправы».
Теперь японимаю, почему они сВиктуар сработались вопреки отсутствию унее речевого фильтра.
–Значит, ты никогда нелжешь?– слюбопытством спрашиваюя.
Джереми нажимает кнопку лифта ипожимает плечами:
–Я никогда необманываю. Когда ячто-то говорю, то всегда отвечаю засвои слова.
Он бесстрастно скользит взглядом помоему лицу, иу меня возникает ощущение, что он знает:я, вотличие отнего, обманываю илгу.
Мы молча идем кбару, расположенному прямо напротив «Спейса». Воздух сегодня влажный, люди сидят натеррасе замаленькими круглыми столиками, установленными рядом суличными обогревателями. Коллеги поджидают нас внутри сбутылкой вина, тарелкой сырной нарезки имясного ассорти, стоящими наскатерти вкрасно-белую клетку. Какпо-французски… Делаю фото, применяю кнему первый попавшийся фильтр ивыкладываю всоцсетях, чтобы Анджела натой стороне Атлантики поняла: уменя все прекрасно, яполадила сколлективом. Чтобы она перестала думать, что мне нужна помощь психотерапевта.
–Садись, Алиса,– говорит Кристоф, приглашающе выдвигая табурет.
Узнаю звучащую нафоне песню иприслушиваюсь. Вподростковом возрасте язнала ее наизусть. Кактам звали эту группу? Немогу вспомнить…
–Алиса?
Возвращаюсь вреальность ипонимаю, что Виктуар протягивает мне бокал вина. Отшатываюсь, задевая рукой бокал. Вино проливается насырную тарелку.
–Прошу прощения… Яне пью, поэтому…
Чувствую насебе любопытные взгляды коллег. Ничего удивительного, учитывая мою странную реакцию.
–Вообще непьешь?– удивленно спрашивает Виктуар.
Молча качаю головой. Реда иДжереми принимаются вытирать вино бумажными полотенцами. Следует им помочь, нояне могу, потому что, спрятав руки подстолом, сжимаю тонкую цепочку браслета, какспасательный круг.
–Я тоже непью,– мягко говорит Реда.– Заказать тебе стакан воды, Алиса?
–Да, пожалуйста.
Реда уходит, итема разговора застоликом меняется. Слушаю краем уха. Кладу нахлеб кусочек сыра конте ивпиваюсь внего зубами. Вкусно. Ячувствую, какрасслабляюсь. Вдевять вечера Кристоф встает:
–Я оплачу счет. Время сюрприза!
–Я лучше пойду,– говорю, когда он возвращается кстолику,– янемного усталаи…
–Покинуть корабль? Иречи быть неможет! Это всеравно что поддаться посредственности! Ты должна помочь нам защитить честь «ЭверДрим»!
Кристоф говорит сневиданным пафосом, ноглаза его блестят, какумальчишки наРождество. Непроходит ичетверти часа, какмы оказываемся вкрохотном темном полуподвальном помещении, готовые столкнуться схудшим изобретением человечества после атомной бомбы, аименно– скараоке.
–Это паршивая идея,– говорит Виктуар.
–Вместо причитаний лучше сходи завыпивкой!– кричит Кристоф, запрыгивая наскамейку.– Предупреждаю: уменя saturday night fever! Пришло время раскачать эту вечеринку! Джереми, мы первые! Начинаем!
–Мечтай,– бормочет Джереми.
Реда, который сопротивлялся, ноне так активно, какДжереми иВиктуар, выхватывает уКристофа изрук каталог спеснями ивосклицает:
–Ну хорошо! Яготов принести себя вжертву!
Жертва, окоторой идет речь, дается ему легко. Включается первая песня, звук выкручен наполную катушку. Реда поворачивает бейсболку задом наперед. Яне знаю, куда деться. Конечности словно парализует. Отом, чтобы петь, неможет быть иречи.
Джереми сидит вуглу, что-то печатая нателефоне, аКристоф сРеда горланят песню Бритни Спирс «Baby One More Time», да еще стаким французским акцентом, что неразобрать нислова.
–Алиса, ты следующая!– кричит Кристоф, движения которого напоминают брачный танец эпилептической курицы, наглотавшейся амфетамина.
–Нет, яне могу, яочень плохопою…
Мои слова тонут вцарящей вокруг какофонии, иникто необращает наних внимания. Просто прекрасно. Виктуар, чье презрение ккараоке испарилось после того, какона вернулась свыпивкой, включает новую песню исует микрофон мне вруки.
–Песня «Wonderwall» группы «Оазис»! Только неговори, что незнаешь эту песню!
Сжимаю пальцы вокруг микрофона, после предыдущих исполнителей он горячий илипкий отпота. Звучат первые гитарные аккорды. Дочего знакомые… Голова кружится. Такое ощущение, будто яупала лицом вводу. Только неэта песня! Нагрудь словно давит тяжесть всего мира. Микрофон выскальзывает уменя изрук.
–Мне нехорошо…
Цепляясь заостатки ясности, нахожу всебе силы выбежать изпомещения. Задыхаясь, поднимаюсь полестнице ибросаюсь кдвери, которая ведет наулицу. Ледяной воздух действует наменя, какпощечина.
–Вы впорядке?– спрашивает прохожий.
Неотвечая, оседаю наземлю. Меня колотит дрожь. Полицу льются слезы, которых ядаже нечувствую. Прикосновение кбраслету непомогает. Дышать посчету неполучается.
–Алиса! Что случилось, Алиса?
Голос Кристофа доносится доменя приглушенно, словно сквозь толщу воды, вкоторой ятону.
–Я умираю,я… нечем дышать.
Я знаю, что будет дальше: Кристоф мне неповерит. Скажет, что это все уменя вголове, что яне умру. Захочет, чтобы явстала. Отосознания того, что меня непонимают, мне становится еще хуже. Воздух словно затвердел, яне могу сделать нивдоха. Грудь горит изнутри отнедостатка кислорода, легкие судорожно сжимаются. Перед глазами плывут черные пятна. Моя последняя мысль: яумру здесь, наэтом незнакомом тротуаре в3623милях отдома…
* * *
Я находилась вполубессознательном состоянии, пока наменя ненадели кислородную маску. Мешок сцементом по-прежнему давил мне нагрудь, нокаким-то чудом струйка воздуха просочилась влегкие. Ябыла вмашине скорой помощи, Кристоф сидел рядом. Всвоей желтой толстовке он казался особенно бледным.
Что случилось дальше, вспоминается струдом– толи потому, что ябыла вшоке, толи потому, что мне дали успокоительное. Незнаю. Меня привезли вбольницу инаправили кпсихиатру, который задавал стандартные вопросы. Уменя уже были панические атаки? Когда они начались? Какчасто случаются? Сильныели? Принимаюли якакие-либо лекарства? Нехочули пройти курс терапии?
