–Э… Авраам Линкольн!– называю первое имя, которое приходит мне вголову, что отнюдь непроясняет всеобщее замешательство.
–Шимпанзе поимени Авраам Линкольн!– сдовольным видом повторяет Зои, прежде чем исчезнуть заспиной отца.
Через некоторое время явозвращаюсь ксвоему столу, одетая вштаны дляйоги иогромную толстовку, которые дал мне Крис. Ловлю насебе улыбку Реда– похоже, происходящее его немало забавляет. Украдкой смотрю накабинет Джереми. Сквозь стеклянные стены видно, какон, озабоченно сдвинув брови, разговаривает сЗои, которая мрачно буравит взглядом ковер.
–Полагаю, Джереми пытается выяснить, неявляешьсяли ты растлительницей малолетних ине пыталасьли похитить его ребенка,– серьезно говорит Виктуар.
Прикусываю губу.
–Вот черт. Ты правда так думаешь?
–Да, сто процентов,– кивает Виктуар.
–Да, такой вариант нельзя исключать,– признает Реда.
Оба начинают смеяться.
–Хочешь снами пообедать?– неожиданно спрашивает Виктуар.
Я удивлена: вотличие отКриса иРеда Виктуар никогда непыталась сомной подружиться.
–Прости, номне нужно работать…
–А, забей,– отмахивается Виктуар.– Мы работаем вместе уже три месяца. Хочешь сказать, затри месяца утебя ниразу небыло времени, чтобы снами пообедать? Статистически это более чем маловероятно. Реда говорит, что ты классная, ноятак недумаю– особенно теперь, ведь ты можешь оказаться растлительницей малолетних… Что совсем некруто сточки зрения социальных норм. Даже яэто знаю.
–Оставь Алису впокое,– вмешивается Реда, пожимая плечами.– Она застенчивая, вот ивсе.
Пропустив его слова мимо ушей, Виктуар продолжает:
–Почемубы тебе несказать прямо? «Нет, яне хочу свами обедать, потому что вы скучные и/или нелепые. Уж лучше япосмотрю видео скотиками, сидя водиночестве перед компьютером, чем буду тратить время натаких неудачников, каквы».
Виктуар говорит стаким пылом, что ятеряю дар речи, ночерез несколько секунд беру себя вруки исо всей искренностью отвечаю:
–Я несмотрю видео скотиками ине считаю вас неудачниками.
–Согласно моим познаниям внейролингвистическом программировании, все сигналы, которые ты посылаешь, утверждают обратное.
Виктуар поворачивает комне лицо, обрамленное косичками. Она ждет правдоподобное объяснение, ия вижу только один выход изсоздавшейся ситуации. Сегодня янатворила достаточно дел, совздохом думаю яиговорю:
–Я судовольствием пообедаю свами.
Налице Виктуар появляется слабая улыбка.
–Отлично,– отзывается она.– Повторникам унас пицца. Уходим вполдень, неопаздывай. Если ты такая застенчивая, то можешь молчать. Реда всеравно никому ислова вставить недает.
–Это неправда…– возражает Реда.
–Это факт,– отрезает Виктуар.– Помоим подсчетам, ты занимаешь собой восемьдесят три процента любого разговора. Всреднем. Аеще ты должен мне десятку. Яже обещала, что уговорю Алису пойти снами.
Реда смотрит наменя, состроив виноватую ираскаивающуюся мину. Даже незнаю, хорошо это илиплохо, что ястала объектом их спора. Решаю безлишних слов вернуться кделам.
Обед сокращает мой рабочий день. Реда иправда монополизирует беседу, разговаривая освоей излюбленной теме (трудовое законодательство невсчет), аименно– обАмерике. Вовремя наших кофе-брейков он тоже постоянно оней говорит. Его английский, кслову, просто ужасен.
Ближе квечеру, когда Джереми проходит мимо моего стола, держа дочку заруку, Зои машет мне ирадостно кричит навсе помещение:
–Fuck, Алиса!
Джереми резко останавливается исмотрит наменя. Яделаю вид, что ничего непонимаю. Что лучше– объясниться, извиниться илиприкинуться, что яни причем? Зои, увидев замешательство отца, любезно решает его просветить:
–Это слово означает «чао» по-американски, ноего мало кто знает. Меня Алиса научила.
Джереми тяжело вздыхает ибросает наменя мрачный взгляд.
–Пойдем домой, милая,– говоритон.– Больше неиспользуй это слово.
Виктуар сРеда рыдают отсмеха, спрятавшись заэкранами своих мониторов. Ая думаю, что мои отношения сДжереми Миллером определенно неулучшились.
Дневник Алисы
Лондон, 8декабря 2011года
Привет, Брюс! Какделишки?
Наверняка ты будешь рад узнать, что вчера утром уменя начались месячные. Сдвухдневной задержкой. Засорок восемь часов япотратила эквивалент госбюджета натесты набеременность (которые потом спрятала надне мусорки, чтобы Оливер неувидел). Все они отрицательные, конечно.
–Что вы чувствуете поэтому поводу?– спросила психотерапевт.
Вответ ячуть было непоказала ей средний палец.
Мне больше нравится говорить освоем детстве, чем обеременности. Признаюсь: яустала, уменя больше нет сил. Япрочитала столько статей икниг обеременности, что моглабы работать гинекологом.
Кстати, яполучила повышение ихорошую прибавку кзарплате. Мнебы радоваться, нонет. Ябы предпочла быть уволенной, нобеременной. ЯОливеру так исказала, начто он ответил:
–Подумай отом, что ты моглабы оказаться уволенной ине беременной!
Чертово позитивное мышление.
Давай поговорим оСкарлетт. Ты наверняка думаешь, что Скарлетт интереснее меня. Все думают, что Скарлетт интереснее меня.
Давай поговорим особытии, которое навсегда изменило жизнь моей сестры. Вноябре 1995года судьба сделала крутой поворот, иСкарлетт впервые влюбилась.
Незнаю почему, ноясловно чувствовала: что-то произойдет. Приближался День благодарения, Скарлетт скучала. Мне было одиннадцать лет, имоя младшая сестренка превратилась вмятежное чудовище. Она находилась всостоянии постоянной войны против всего ивсех, кто мог так илииначе посягнуть наее свободу. Ипротив взрослых впервую очередь. Ей регулярно делали выговоры иназначали отработки после уроков.
Мы по-прежнему учились водном классе, ихотя яобожала свою сестру, трудно было представить себе ученика невыносимее. Скарлетт постоянно опаздывала– абсурд, учитывая, что мы выходили издома вместе ия всегда приходила вовремя. Нодо звонка она гуляла пошколе, ходила встоловую, приставала кстаршеклассникам, которые были выше нее натри головы. Она грубила учителям, срывала уроки дерзкими выходками, засыпала напарте ибыла классным шутом. Особенно доставалось нашей учительнице французского. Мы прекрасно говорили надвух языках, иСкарлетт поправляла госпожу Жерве, лишая эту бедную женщину всякого авторитета. Стоило моей сестре спритворной прилежностью поднять руку, какугоспожи Жерве начинался нервныйтик.
Примерно тогдаже Скарлетт начала часто вспоминать отца. Ей было интересно, совершилли он «великие дела», окоторых писал всвоем прощальном письме.
–Я тоже уеду изКвинстауна ибуду вершить великие дела,– говорила она сдетским высокомерием.– Нужно только придумать, какие.
