Копы в торговых центрах были не обычными охранниками, а полицейскими, которые, будучи не при исполнении, работали на дорогие магазины. Энди видела у них оружие, но никогда не придавала этому значения.
Палаццо продолжила свой рассказ:
—Согласно предполагаемой временно́й шкале Хелсингера, он должен был застрелить еще как минимум одного случайного посетителя, чтобы продемонстрировать копам, что он настроен серьезно. А потом он собирался дать себя застрелить. Хелсингер, вероятно, подумал, что его план выполняется с опережением, когда увидел вашу форму и решил, что вы из правоохранительных органов.— Теперь Палаццоло обращалась непосредственно к Энди:— Из показаний остальных свидетелей мы поняли, что он хотел, чтобы вы застрелили его. Самоубийство руками копа.
Только Энди не была копом.
Вставай! Делай свою работу!
Это Хелсингер прокричал Энди.
А потом мать Энди сказала: «Застрели меня».
—Он и правда плохой парень. Был плохим парнем. Этот пацан, Хелсингер.— Палаццоло была по-прежнему сфокусирована на Энди.— Мы нашли в его записях все. Он очень тщательно спланировал это дело. Он знал, что будет убивать людей. И надеялся, что будут еще жертвы, когда дверь в его спальню откроют. Он напичкал бомбу шурупами и гвоздями. Если бы провода не были закреплены на самом кончике дверной ручки, то весь дом оказался бы стерт с лица земли вместе с теми, кому довелось оказаться внутри. Мы в радиусе двух кварталов находили бы гвозди, воткнувшиеся бог знает во что или в кого.
Энди хотела кивнуть, но почувствовала, что совершенно обездвижена. Шурупы и гвозди, летящие в разные стороны. Что нужно чувствовать, чтобы соорудить такое устройство и начинить его дополнительными поражающими элементами в надежде, что они покалечат или убьют людей?
—Вам повезло,— сказала Палаццоло Энди.— Если бы вашей мамы там не оказалось, он бы вас убил. Он был действительно плохим парнем.
Энди чувствовала, что женщина смотрит на нее, но не отрывала взгляда от пола.
Плохой парень.
Палаццоло повторяла эту фразу, словно то, что Хелсингер мертв, было в порядке вещей. Словно он получил то, что заслуживал. Словно то, что сделала Лора, было совершенно оправданно и справедливо, потому что Джона Ли Хелсингер был плохим парнем.
Энди работала в полицейском участке. Бо́льшая часть тех, кого убивали копы, попадали в категорию плохих парней, но все же она никогда не слышала, чтобы кто-то из детективов так упорно мусолил тот факт, что убитый был плохим парнем.
—Мистер Оливер,— Палаццоло повернулась к Гордону,— у вашей жены была какая-то военная подготовка?
Гордон не ответил.
—Биография у нее довольно невыразительная,— сказала Палаццоло.— Она снова принялась листать блокнот.— Родилась в Провиденсе, штат Род-Айленд. Посещала Университет Род-Айленда. Получила магистерскую и кандидатскую степени в Университете Джорджии. Живет в Белль-Айл двадцать восемь лет. Ипотека за дом полностью выплачена, с чем я вас поздравляю. Она могла бы продать его за целую кучу денег — но, как я понимаю, уезжать отсюда ей особо некуда. Один брак, один развод. Никаких больших задолженностей или кредитов. Счета оплачивает в срок. Никогда не покидала страну. Получила штраф за неправильную парковку три года назад и оплатила его онлайн. Она, должно быть, одна из первых, кто приобрел здесь недвижимость.— Палаццоло повернулась к Энди:— Вы здесь выросли, верно?
Энди молча уставилась на женщину. У нее была родинка рядом с ухом, прямо под челюстью.
—Вы учились в школе здесь, на полуострове, а потом в Колледже искусств и дизайна в Саванне?
Энди провела первые два года жизни в Атенсе, штат Джорджия; Лора тогда заканчивала свою кандидатскую диссертацию. Но единственное, что Энди помнила о времени, связанном с Университетом Джорджии,— как ее пугал соседский длиннохвостый попугай.
—Мисс Оливер.— Голос Палаццоло звучал напряженно. Она явно привыкла к тому, что на ее вопросы отвечают.— Ваша мать когда-либо посещала занятия по самообороне?
Энди внимательно изучала родинку. Из нее торчало несколько коротких волосков.
—Йога? Пилатес? Тай-чи?— Палаццоло подождала. Подождала еще. Потом закрыла свой блокнот. Положила его обратно в карман. Полезла в другой. Достала оттуда телефон. Потыкала в экран.— Я показываю вам это, потому что это уже есть в новостях.— Она провела пальцем по экрану.— Один из постоянных посетителей решил, что важнее заснять все на камеру, чем позвонить 911 или убежать.
Она развернула телефон. Видео стояло на паузе. Джона Хелсингер стоял у входа в дайнер. Нижняя часть его тела была скрыта за мусорным баком. Торговый центр за его спиной казался пустым. По ракурсу съемки Энди поняла, что запись сделала не официантка, которая стояла позади. Она подумала, не мужчина ли это с газетой. Телефон был прислонен к подставке с солью и перцем, как будто кто-то пытался скрыть, что он записывает на камеру странного пацана, одетого как злодей из фильмов с Джоном Уэйном.
Объективно, шляпа Хелсингера выглядела смешно. Она была слишком велика для его головы, верхушка стояла торчком, а полы были выгнуты почти что комично.
Энди тоже могла бы его заснять.
Палаццоло сказала:
—Тут все довольно жестко. В новостях некоторые моменты замазали. Вы готовы?— Она обращалась к Гордону, потому что Энди, очевидно, уже это видела.
Гордон пригладил усы большим и указательным пальцами, раздумывая над вопросом. Энди знала, что он сможет это выдержать. Он скорее спрашивал себя, действительно ли он хочет это увидеть.
Наконец он решился:
—Да.
Палаццоло скользнула пальцем по краю экрана и запустила воспроизведение.
Сначала Энди не поняла, среагировал ли телефон, потому что Джона Хелсингер не двигался. Несколько секунд он просто стоял за мусорным баком и бессмысленно смотрел в пространство дайнера из-под своей гигантской шляпы, возвышавшейся над его блестящим лбом.
Две немолодые женщины, посетительницы молла, просеменили за его спиной. Одна из них заметила его ковбойский наряд, толкнула локтем другую, и обе рассмеялись.
На заднем плане играла фоновая музыка. Песня Мадонны «Дресс ю ап».
Кто-то кашлянул. Этот неприметный звук отозвался у Энди в ушах, и она попыталась вспомнить, улавливала ли она все эти шумы в тот момент, когда сама была в дайнере, говорила официантке о своей театральной специальности и когда смотрела в окно на далекие набегающие волны.
Тем временем на экране голова Хелсингера повернулась сначала направо, потом налево, будто он сканировал дайнер. Энди знала, что особенно смотреть там было не на что. Заведение было полупустым, всего несколько посетителей наслаждались кофе или чаем со льдом, прежде чем отправиться по делам, играть в гольф или, в случае Энди, спать.
Хелсингер сделал шаг из-за мусорного бака.
