—Хороший у вас домик.
Джейн вздрогнула.
—Извините.— В дверях стоял агент Данберри. У него изо рта торчала незажженная сигарета. Он любовался видом с нескрываемым восхищением.— Из своей квартиры я вижу только переулок между моим домом и соседним. Открывая окно, я вынужден нюхать блевотину наркоманов, которые там спят.
Джейн не знала, что сказать. Ее сердце колотилось так сильно, что она была почти уверена — он видит это через блузку.
—Его закрыли несколько лет назад,— сказал он.— Мост. Сильные порывы ветра.— Он достал сигарету изо рта.— То фортепьяно сто́ит, наверное, как моя машина, да?
«Безендорфер» стоил приблизительно как пятьдесят его машин, но он пришел сюда не об инструментах разговаривать.
—А для чего дополнительные клавиши?— спросил он и замолчал.
Молчание не прерывалось.
Джейн вытерла глаза. Она не могла просто стоять здесь и плакать. Ей нужно было сказать что-либо — хоть про мост, про туман, про вид, но она так сильно паниковала, что не могла выдавить из себя даже самое невинное замечание.
Данберри кивнул, как будто этого и ожидал. Он зажег сигарету. Посмотрел сквозь листву деревьев на мост. Далекий вой противотуманных сирен поднимался из-за скал.
Джейн тоже посмотрела на мост. Она вспомнила первый раз, когда они стояли здесь с Ником и наблюдали, как опускается туман. До этого момента Джейн всегда принимала этот вид как должное. Только Ник понимал, насколько им повезло.
—Я один раз видел, как вы играли,— сказал Данберри.
Джейн понимала, что он делает — пытается перенести ее на более знакомую почву, чтобы она почувствовала себя спокойнее.
—Моя жена затащила меня в клуб в Вальехо. «Кистоун Корнер». Это было очень давно. Кажется, они теперь переехали на другую сторону залива.— Он пододвинул стул для Джейн. Она села. Он сказал:— Я знаю, для вас это тяжело.
Джейн вытерла щеки пальцами. Кожа горела от слез.
Он присел, не спрашивая разрешения.
—Что вы делали в Германии?
Джейн знала ответ на этот вопрос — по крайней мере тот, который она должна была дать.
Она с трудом проговорила:
—Работала.— Ее голос сорвался на шепот. Нужно было собраться. Они это репетировали. Это было просто очередное выступление. Все ноты были у нее в голове. Нужно было просто сыграть по ним.
Она потерла шею, чтобы расслабить мышцы, и сказала:
—Предполагалось, что это временно. Я заменяла друга в Берлине на позиции сессионного пианиста.
—В Западном Берлине, я надеюсь?
Он улыбнулся, так что она тоже улыбнулась.
Он сказал:
—Я знаю, что вы думаете: мы знаем, что вы там делали. Мы знаем, где вы жили. Мы знаем, где вы работали, где вы ели и что вы иногда ходили на восточную сторону. Мы также знаем, что в Осло вы летели из Восточного Берлина, что не так уж необычно, да? Перелет дешевле.— Он взглянул на дом.— Не то чтобы вам нужно было экономить, но кто откажется от выгодной сделки?
Паника начала возвращаться. Они правда все знали или это был просто трюк?
—И как вам Восточная Германия?— спросил он.
Она пыталась понять, что стоит за этим вопросом. Они считали ее коммунисткой? Шпионкой?
Он продолжил:
—Я слышал, что там за тобой постоянно наблюдают. Ну, что ты ешь, с кем ты общаешься, что ты говоришь.— Он постучал сигаретой по переполненной пепельнице.— Практически как я сейчас, да?
Он снова улыбнулся, так что Джейн тоже снова улыбнулась.
Данберри спросил:
—Им там разрешают слушать музыку?
Джейн закусила губу. Она услышала голос Ника у себя в голове: если они хотят заставить тебя расслабиться, пусть думают, что им это удалось.
Он уточнил:
—Немножко Спрингстина или, может быть, Майкл Джексон?
Она выдавила из себя давно отрепетированную фразу:
—На популярную музыку смотрят неодобрительно, но она не полностью verboten
[36].
—Музыка — это свобода, да?
Джейн кивнула головой. Такого в ее сценарии не было.
—Она как будто…— он вытянул руки и растопырил пальцы.— Она заводит людей. Вдохновляет их. Им хочется танцевать или взять с собой девчонку и хорошо провести время. В ней есть сила.
Джейн почувствовала, что кивает в ответ, ведь ее тоже посещали такие мысли, когда она наблюдала за импровизированными концертами студентов в Трептов-парке. Ей до ужаса хотелось рассказать о них Нику, но о Германии она всегда говорила с ним очень осторожно, потому что не хотела, чтобы Ник почувствовал себя выброшенным за борт.
Данберри спросил:
—Вы погружены в политику?
Она покачала головой. Нужно было играть по правилам.
Они узнают, что ты никогда не голосовала.
Она решила так и сказать агенту:
—Я никогда не голосовала.
—Но вы много занимаетесь волонтерской деятельностью. Бесплатные кухни. Приюты для бездомных. Даже работали в отделении для больных СПИДом в клинике при Калифорнийском университете. Не боитесь заразиться?
Джейн посмотрела, как он затягивается.
—Рок Хадсон
[37] меня, конечно, шокировал. Никогда бы не подумал, что он один из этих.— Он посмотрел на Золотые Ворота и спросил:— Ваш отец что, занимался сводничеством?
Не отвечай на вопрос, если не понимаешь его.
Данберри пояснил:
—Вы уехали в Германию на три месяца. Ваш парень остался здесь и ошивался вокруг вашего брата.— Он глянул на нее, потом снова отвернулся к мосту.— Элис-Энн Макмиллан сказала, что ее разрыв с Эндрю был весьма неожиданным. Хотя это всегда так.
Если им удалось тебя удивить, не показывай этого.
—Так что, старик отправил мистера Харпа в Норвегию, чтобы вы, голубки, снова встретились?— спросил Данберри.
Просто давай им факты. Не надо лишних пояснений.
—Мы с Ником никогда не расставались,— ответила она Данберри.— Я была в Берлине по работе. Ему нужно было остаться здесь по долгу службы.— Джейн понимала, что пора замолчать, но не могла.— Папа дал ему работу в семейной фирме. Скорее всего он хотел, чтобы Ник был в Осло при нем. Дискуссия с Мэйплкрофт была очень важна. Ник совершенно очарователен, с ним приятно находиться рядом. Людям он всегда нравится. Их к нему тянет. Отец не исключение. Он хотел помочь Нику подняться по карьерной лестнице.
