–Она здесь из-за лисицы,– говорит моя провожатая.
–У вас второй класс, гражданка?– Серый у дверей заставляет меня показать удостоверение личности.
Другой охранник распахивает передо мной дверь, и первое, что я слышу,– голос Кавакса:
–Да брось, Виктра. Танцор не так уж плох.
–Танцор – напыщенная, неблагодарная, вероломная трехдюймовая крыса,– протяжно произносит женщина.– Крысеныш со ржавой печенью, а половина сената ест из его кишащих микробами рук.
–Не надо порочить честь этого человека,– говорит Кавакс.– Он по-прежнему наш друг.
–Ты просто идиот. У социалистов нет чести, одни сплошные психозы.
Произносящая эти слова женщина фактически полураздета. Беременная блондинка-золотая, с «рваной» стрижкой, в черном платье откровенно скандального вида – с зелеными шипами на плечах и разрезом почти до пупка. На нее, как на горящий дом, невозможно не смотреть.
В гостиной со стеклянным куполом вместо потолка идет напряженный разговор. В нем участвует с десяток человек. Несколько слуг приносят им кофе и ликер. Я нахожу взглядом Софокла и похлопываю себя по ноге. Лис, удобно устроившийся на коленях у Кавакса, смотрит на меня безучастно.
–Вот именно!– цедит сквозь сжатые зубы полный лысый мужчина.
Он сжимает в руке стакан с виски. На пальце у него перстень с глазом золотого. Это и есть Квиксильвер. Рядом с ним сидит эффектный розовый. Он изящно держит за ножку бокал с вином.
–Увы, это племя неизлечимо,– добавляет Квиксильвер.
–За него действительно шесть блоков?– спрашивает Ниоба, жена Кавакса, у немолодой розовой.
–Медные еще не решили,– отвечает розовая, глядя на другую женщину,– та стоит спиной к гостям и смотрит в окно на светящийся город.
–Значит, у нас шесть блоков и у них шесть. А черные по-прежнему помалкивают. Кто бы мог подумать, что вопрос войны и мира будет зависеть от медных?– рокочет Кавакс.– Я предупреждал тебя насчет этой… демократии.– Он словно выплевывает последнее слово.
–Караваль этим утром сказал в моем кабинете, что Танцор обещал ему билль о репарациях для низших и средних цветов,– говорит пожилая розовая.
–Репарации!..– со смехом восклицает беременная блондинка.– Это была хорошая республика. Храбрая республика. Пока не обанкротилась на одиннадцатом году существования из-за социалистического безумия. Они захватят сенат, они выпотрошат военную экономику, чтобы оплатить свою повестку дня. Или поднимут налоги.
–Или?– с улыбкой говорит пожилая розовая.– Они сделают и то и другое.
–Меня уже обложили налогами до беспамятства,– возмущается Квиксильвер.– Сколько, по их мнению, они могут еще выжать крови из камня?
–Я думаю, ты неплохо справляешься,– замечает Даксо, оторвавшись от бренди.
–Неплохо?!– взвивается Квиксильвер.– Кто, черт возьми, сделал тебя арбитром? Мало того что вы мешаете мне купить «Вентрис коммуникейшнс» иограничиваете механизацию шахт, так теперь еще и хотите определять, когда человек, собственными руками создавший бизнес и армию сопротивления, неплохо справляется! Мне было куда проще создать «Тинос», чем провести законопроект через ваш придирчивый сенат!
–Монополии вредны для народа…
–Правительство – вот что вредно для народа,– с отвращением произносит Квиксильвер.– Зарегулированность – вот что вредно для народа. Вы поднимаете налоги, я вынужден поднимать цены, и народ просто раздавлен!
–Регулус Солнца, бросивший вызов тирании… народный заступник,– говорит Ниоба,– какой ты благородный!
Я достаю из кармана кусочек утиной печенки – взяла лакомство, чтобы подманивать Софокла. Он смотрит на меня и своенравно сует морду в кружку Кавакса. Чертов лис! Пусть только попробует заставить меня подойти и забрать его! Я умру, если они меня заметят. Некоторые уже заметили. Я слишком долго нахожусь в этой комнате.
–А я предлагаю убить Танцора,– заявляет беременная.– У меня есть десять человек, способных обставить это как несчастный случай. И десять тысяч тех, кто внушит остальным, что это предупреждение.
Пожилая розовая смотрит на слуг, приносящих напитки.
–В самом деле, Виктра? Это некоторое отступление от правил.
–А я куплю голографический билборд над центром Героев. Мне плевать – и не делайте вид, будто не вы создаете правила.
–Не может быть, чтобы ты говорила это всерьез, Виктра,– недоверчиво качает головой Ниоба.
–Почему же?
–Потому, что это убийство, а Танцор – герой войны. Подобный Дэрроу и Рагнару.– Ниоба морщится.– А в настоящее время, может, и более почитаемый. Ты не можешь убить его. Он голос алых. Если Танцора убьют, толпа пойдет на штурм цитадели. Начнется восстание, и не только здесь. Марс распадется на части.
–Повелитель Праха посмеялся бы над этим,– говорит Кавакс.
–Отец прав. Возможно, именно этого Повелитель Праха и хочет добиться,– добавляет Даксо.– Дэрроу определенно так думал.
–Чушь!– бросает беременная. Я лишь сейчас понимаю, кто она такая. Виктра Барка.– Политика скучна без маленького убийства. Честно говоря, удивляюсь: вы сидите в сенате и слушаете, как эти мягкотелые хвастуны разглагольствуют про всеобщее благоденствие во время войны. Да я бы уши себе отрезала!
–Танцор собирается завладеть сенатом,– произносит вдруг женщина, стоящая у окна.
Мое сердце замирает. Я знаю этот голос. Виргиния Львиное Сердце поворачивается. Теперь сердце начинает бешено колотиться. Годы гнева и обиды стерты ее утонченной красотой, властью ее раскатистого, но спокойного голоса. Приглушенный магнетизм правительницы так ошеломляет меня, что я не сразу замечаю: она босая.
–Он сделает это во время голосования на следующей неделе,– добавляет она.– Вопрос не в том, получится ли у него. Вопрос лишь в том, в какой момент это произойдет. Караваль уступит. Он просто затягивает переговоры, чтобы заключить выгодную сделку для своего народа.
–А черные?– спрашивает Ниоба.
–Сефи не будет встречаться со мной.
–Что это означает?– спрашивает Виктра.
–Не знаю. Но из этого следует, что их голосов у нас нет. Таким образом, Танцор получит большинство, необходимое для подписания мирного договора. Семь блоков против шести. Потом я наложу вето. Ни один сенатор не сядет за стол переговоров с Беллона. Это столкнет исполнительную власть с законодательной… Боюсь, Дэрроу был прав: это уловка Повелителя Праха, и ее цель – отвлечь нас. Но Танцору придется удерживать свое стадо сенаторов, чтобы они не разбрелись, а мне нужно будет думать лишь за себя. Как думаете, кто сдастся первым – я или несколько сенаторов?– (Все смеются.)– Он по инерции врежется в гору и потерпит крах. Танцор достаточно умен, чтобы понимать это. Итак, вопрос, не дающий мне спать по ночам: вчем уловка? Как он выйдет из тупика?
Взгляд правительницы останавливается на мне. Я чувствую его тяжесть и понимаю, что все выглядит так, будто я подслушивала. Остальные следят за направлением ее взгляда, и внезапно оказывается, что все смотрят на меня.
