–Лирия…– поднимаясь, произносит Кавакс. Он вручает мне Софокла. Тот царапается.– Этому малышу нужно сходить по-маленькому. А теперь иди, девочка.
У меня горят щеки. Самые могущественные люди республики смотрят на ржавую из Лагалоса.
–А теперь можем мы наконец поговорить о том, что за черт угнал мой корабль?– рокочет Квиксильвер.
Я долгое время боялась сделать глубокий вдох и сейчас кое-как перевожу дыхание, а затем, схватив Софокла за ошейник, выбегаю из гостиной. Кровь так громко стучит у меня в ушах, что я больше не слышу ни единого слова. Дверь закрывается за мной. В сопровождении той же серой я иду по цепочке возникающих на полу золотистых следов к саду и размышляю над услышанным.
Софокл вдруг принимается ворчать, вздыбив шерсть: посреди тихого коридора нам навстречу плывет хромированный шар размером не больше двух моих кулаков. Один из дронов-часовых Квиксильвера. Когда он подплывает ближе, Софокл рычит. Дрон вежливо поднимается повыше, давая мне пройти.
–Добрый день, Лирия из Лагалоса,– раздается из дрона.
–Добрый день,– со смехом отвечаю я.
Софокл нюхает воздух – на него этот разговор не произвел особого впечатления,– а потом приседает и писает. Внутри серебристого корпуса дрона пульсирует красный свет.
–Плохо,– отчеканивает дрон и выпускает в Софокла тонкую струйку дурно пахнущей жидкости.
Лис взвизгивает и стрелой мчится по коридору, утаскивая меня за собой.
–Хорошего дня, гражданка,– говорит дрон.
–Чертов робот!– ругаюсь я, догоняя Софокла.
В саду я отпускаю лиса. Он нюхает землю под кустами в поисках идеального места. Я сажусь, продолжая думать о правительнице. Я прежде видела ее лишь издалека, и, конечно, она понятия не имела о моем существовании. И вот сегодня под ее взглядом у меня возникло ощущение, будто она способна прочитать все мои дурные мысли. Увидеть всю мою злость на нее и на республику. Разумеется, она нечто большее, чем объемная картинка в головизоре. Блестящая, безукоризненная. Но никогда прежде я не думала о ней как о существе из плоти и крови. Она высокая и красивая. Но не это произвело на меня самое сильное впечатление. Правительница выглядела уставшей. Что это значит, впервые задумываюсь я,– отвечать за такое множество жизней? Испытывала ли Ава нечто подобное, когда бежала вместе со своими детьми по грязи?
–Ты кто?– звучит чей-то голос.
Я вздрагиваю и вижу мальчика в смокинге, сидящего на каменной скамье посреди деревьев сада. В его радужках играет голограмма. Узнаю эти странные глаза и пыльно-золотые волосы, и на миг мне кажется, будто я смотрю на самого Жнеца. Но этот мальчишка – еще ребенок, один из тех, кого я видела только в голокубе, и то издали. Я смотрю в землю:
–Лирия, сэр.
–А, лисья смотрительница. А я Пакс.
–Да, сэр, мне это известно.– Я удивлена, что он знает меня.
Что за фальшивое смирение с его стороны – представляться мне? Он самый знаменитый мальчик в Солнечной системе. Чертов императорский первенец. На голове у него никаких знаков, как и у его отца.
–«Сэр»!– Он делает гримасу.– Можно как-нибудь без этого?
Я неловко сгибаюсь в поклоне, вспомнив о том, что нужно кланяться высокопоставленным особам, даже если перед тобой ребенок.
–И этого не надо!
–Простите.
–Похоже, с этим ничего не поделаешь. Ты следишь за гонкой?
–За гонкой?– переспрашиваю я, а он вместо ответа постукивает пальцем по уголку глаза.– Нет. Ну то есть я видела, как другие смотрят… Но я ни шлака не знаю про гонки.
–Что, правда? Ну что ж, я думаю, пришло время заняться твоим образованием!
–Я действительно должна просто…
–Ой, дядя Кавакс обойдется минутку без своего зверя.– Он искренне улыбается.– Пожалуйста. Здорово было бы поговорить о чем-нибудь, кроме политики. Мама заставляет меня сидеть на этих малых советах. Вчера пришлось два часа слушать сенатора Караваля. Этот человек, черт возьми, умеет говорить.
Я вздрагиваю. Это не его слова.
Он похлопывает по скамье рядом с собой. Я неловко присоединяюсь, страшась того, что скажет Бетулия, если появится здесь. Но отказаться я не могу. Пакс переключает трансляцию со своих глаз обратно на датапад, а потом проецирует ее в воздух. Внезапно сад заполняется кораблями. Вишневая гоночная яхта все еще продолжает лидировать; она мчится меж трех созвездий, висящих над панорамой Гипериона. Остальные участники следуют сзади плотной линией.
–Большая Циркада,– говорит Пакс сквозь рев.– Я умолял маму отпустить меня туда, но она сказала, что не пойти на день рождения Квика было бы дурным тоном. И в Циркаде небезопасно.– Он указывает на вишневую яхту.– Это Алексия Рекс. Лучший пилот Солнечной системы.
–Я думала, лучший пилот – Коллоуэй Чар,– говорю я.
–Колдун? Пф! Тебе уже промыли мозги. Жаль.– Он рассматривает меня, широко улыбаясь.
–Я слышала, на счету Чара сто двадцать шесть сбитых кораблей.
–Ну, если считать охоту на корабли искусством… то, конечно, он хорош. Первый среди равных. Но он стрелок. Рекс же – балерина. Оба они уникумы. Оба мастера своего дела, но… вот, вот, смотри на этот поворот! Большинство сейчас ослабит нажим на ускоритель, чтобы не врезаться в стену. При этом они потеряют скорость. Она же выключит задние двигатели, перебросит питание на маневровый двигатель правого борта, а потом перекачает обратно в кормовую часть, и все это без потери скорости или отключения энергии. Смотри!
Но я смотрю на него.
Он не похож на знакомых мне мальчишек. Он осознает себя. Знает, кто он такой. Кто его родители. Думаю, он прекрасно видит, как сильно я нервничаю. И потому изо всех сил старается быть добрым и приветливым. Но если бы он действительно был на дружеской ноге со слугами, то смотрел бы эту гонку в комнате отдыха, а не прятался тут, в саду. Однако спортивный азарт заставляет его забыть, кто он такой, и мальчишеская энергия прорывается наружу, напоминая мне о моих братьях.
Мы смотрим, как вишневая гоночная яхта мчится к огромному белому пилону. За ним на краю гоночного круга расположена парящая стена. Все прочие корабли притормаживают, прежде чем обогнуть пилон. А вот Рекс закладывает вираж и огибает его по дуге, словно воздушный змей на натянутой веревке, а потом стрелой мчится обратно, расправившись с препятствием в мгновение ока.
–Хо-хо-хо!– радостно вопит Пакс.– Вот это полет!
Его энтузиазм заразителен, и я ловлю себя на том, что ору вместе с ним, когда несколько минут спустя вишневый лидер пересекает финишную черту, оставив остальных далеко позади.
–Ну как?– спрашивает Пакс.
–Она хороша,– признаю я.– Но мне все равно нравится Чар.
–Это потому, что он красивый.
–Нет.
–Но он красивый.
