–Я не позволю убить тебя.
–Не входи в круг!– рычит Серафина.– Ты не имеешь права на этот бой! За свои преступления он будет расплачиваться сам!
Поворачиваюсь к Дидоне и прочим Раа:
–Я имею полное право!
Отбрасываю марсианский протяжный выговор, будто потрепанный плащ, открывая свое гиперионское сердце, и на мгновение горжусь тем, что представляю Город света здесь, так далеко от дома. Пускай дом Луны никогда не был безукоризненным, не был таким благородным, как я думал в детстве, но он семьсот лет хранил мир. Я устал извиняться за прошлое, устал бояться своего наследия. Я не стану больше спасаться бегством и прятаться за других.
Я не стану больше бояться своего имени.
–Мое имя – Лисандр Луна!– ору я в холодный зал.
Я не знал, обладает ли еще мое имя каким-то весом, но подобная землетрясению дрожь, сотрясающая сейчас амфитеатр, вызывает у меня озноб. Я чувствую глубокую, огромную гордость. Они могут ненавидеть мою бабушку сколько угодно, но кровь в моих жилах – наследие Силениуса Светоносного, величайшего из нашего народа. Эти люди трясутся над мифом о моих предках. Первые Раа избрали Силениуса своим правителем. Они склонились перед ним, как и поступали впоследствии все Раа до этого поколения. Серафина едва не роняет клинок. У нее приоткрывается рот. Дидона беззвучно ругается и откидывается на спинку сиденья, не в силах осмыслить происходящее. Диомед встает. На серьезном лице – выражение детского благоговения.
Кассий молча наблюдает. Его сердце разрывается в груди.
–Я потомок Силениуса Светоносного, сын Анастасии и Брута, внук Лорна Аркоса Каменного Рыцаря и правительницы человечества Октавии. Я родился на Палатине, на западе Гипериона, в сердце Луны и Города света. Пускай я мало знаю про окраину, но даже в центре империи говорили о чести дома Раа. О чести лордов великих дальних планет и элиты элит – золотых с Ио. Куда делась эта честь? Или она покинула вас? Исчезла при первых подземных толчках войны? Быть может, вы лишились своей чести, забыли о ней, но я о своей не забыл! И моя честь не позволит мне сидеть сложа руки, когда происходит эта несправедливость!
Я чувствую агонию Кассия, но не могу смотреть на него.
–Ваша кровная вражда удовлетворена по любым меркам. Дом Беллона был стерт с лица миров. Не становитесь жертвой того самого каннибализма, который позволил восстанию взять верх. Этот человек – этот золотой!– не враг вам. И я вам не враг. Ваш враг – Король рабов.– Я с холодной яростью поворачиваюсь к Дидоне.– Принесите сейф!
42.Эфраим
Счастливчик
Мы сворачиваем из-под дождя на пятидесятый этаж заброшенного дома на окраине зоны реконструкции. Я выключаю музыку и смотрю в лобовое стекло. С верхнего уровня падает свет. По всему зданию петляют вентиляционные трубы и открытая проводка. Горго, в своем хромированном костюме и черном плаще с высоким воротником, ожидает нас в большом старинном обветшалом зеленом кресле у промышленного лифта. Во рту у черного сигарета. Фиолетовый дым образует ореол вокруг гигантской головы.
–Никогда бы не подумал, что буду счастлив видеть его,– говорю я Вольге, но из машины не выхожу.
–Они будут соблюдать условия контракта?– спрашивает Вольга.
Я проверяю счет. На балансе двадцать пять миллионов. Их перевели, когда хирурги подтвердили, что добыча у нас. Остальное мы должны получить при доставке.
–Не знаю.
–Ты сказал остальным, что будут.
–Да ладно! А что еще я мог сказать?
Я оглядываюсь на пассажирские сиденья. Добыча дергается под пластиком. Действие анацена заканчивается. Гиперион вот-вот слетит со своей оси. Синдикат ведет хитрую игру. Я даже предположить не могу, что им нужно. Но мне бы хотелось увидеть лицо Львиного Сердца, когда она узнает о случившемся. Она прощала золотых насильников, работорговцев, убийц. И вот теперь ей пришел счет за удар в спину остальным. И она обнаружит, что ее, как и всех нас, тоже может затронуть эта война.
Я мог бы чувствовать себя поборником справедливости, но вместо этого, сидя здесь со своим живым грузом, ощущаю себя грязным. У человека должен быть свой кодекс. С какого момента я стал допускать, что похищение детей может быть нормой?
–Синдикат не будет нарушать правила, которые сам устанавливает,– говорю я, пытаясь убедить себя.
–А если никто не узнает, они будут считаться нарушенными?– спрашивает Вольга.
–Когда ты успела стать философом?
–Я мудрая. Ты умный. Так всегда было между нами.– Она успокаивающе кладет руку мне на плечо.
–Оставайся здесь, мудрая. Я могу сам отнести их.– Я выбираюсь из машины, а Вольга выходит следом. Я оглядываюсь на нее, она с вызовом смотрит на меня.– Ну ладно, идем вместе.
–Да, вместе.
Мы достаем похищенных из машины. Я наклоняюсь и снимаю сумку с головы Лирии, загородив ее собой от Горго.
–Помни, кролик: молчание – золото.
Я кладу сумку обратно и оставляю девушку в машине. Разрешаю Вольге взвалить пленников на плечи и отнести к Горго. Он встает при нашем приближении. Этот громила превосходит меня ростом на фут и весом на добрую сотню килограммов. Черные акульи глаза рыскают туда-сюда; он переводит взгляд то на нас, то на добычу.
–В точности по графику. Герцог ждет.– Горго тушит сигарету и жестом велит нам остановиться.– Без оружия.
Я кладу пистолет на стул, а Вольга свою плазменную винтовку – на пол. Горго охлопывает мои руки, туловище, яйца и ноги своими здоровенными лапами.
–Тебя с этого прет?– бросаю я.
Он без единого слова забирает стилет у меня из ботинка и вытаскивает еще четыре ножа из куртки Вольги.
–Ты серьезно?– спрашиваю я у Вольги.
Она пожимает плечами. Горго находит еще два ножа у нее в ботинках и привязанный к голени пистолет, стреляющий кислотой, и складывает все найденное в общую кучу. Кажется, эта коллекция забавляет его.
–Маленькая ворона любит игрушки. Хочешь быть моей игрушкой?
Вольга игнорирует его хищную улыбку.
Прихватив детей, мы вместе поднимаемся в одной кабине лифта на пятьдесят второй этаж – там нас ждет герцог в окружении множества шипов синдиката. Они стоят в тени недостроенного высотного здания; огоньки сигарет отражаются в драгоценностях, платиновых улыбках и хромированных глазных имплантатах. В дальнем конце этажа, на одной из высотных посадочных площадок, стоит роскошная, элегантная яхта.
При нашем приближении герцог аплодирует:
–Долг был – долга нет!
На нем угольно-черная куртка из змеиной кожи с фалдами ниже колена. Сегодня он воспользовался фиолетовой помадой. Перед ним на пластиковом столе исходит паром горка недоеденных крабовых клешней и стоят две бутылки вина.
–Пунктуален. Хорошо одет. И убийственно красив. Мой дорогой Эфраим, вы настоящее сокровище.– Он смотрит на Вольгу.– На этот раз вы привели телохранителя. Не по годам зрелое решение.
