Смотрю на город сквозь дождь. Облачко дыхания колышется перед моим лицом.
Я могу исчезнуть.
Могу найти способ сбежать.
Но если я поступлю так, что из этого выйдет? Буду жить, как Филипп,– просто еще одна язва на теле общества? Никогда больше не увижу Лиама?.. Влага просачивается сквозь мокрый пиджак. Я снова и снова вспоминаю лицо сестры в тот момент, когда мы расстались в лагере 121: страх в ее глазах, доверие, с которым она просила меня защитить ее сына… Все, что осталось от меня прежней, разбивается вдребезги, когда я понимаю, что́ сегодня сотворила с другими людьми. Помогла украсть чужих детей. Смотрела, как человек, вытащивший меня из ада, умирает, лежа на земле. Я прислоняюсь к бетонному ограждению, чтобы перевести дыхание.
Вокруг шумит город. Но я словно вдали отсюда. Слышу смех своих племянников и племянниц, вспоминаю улыбку отца, обнаружившего, что я надела его ботинки. Мне больно за мою мать, которая заслуживала гораздо большего, чем увядание и смерть, подкравшуюся изнутри. Я скучаю по братьям, ушедшим на войну, и снова вижу, как сестра сидит на ржавой антенне, смотрит на лагерь и мечтает о звездах, до которых ей никогда не добраться. И я чувствую, как в моей груди зарождается гнев – всепоглощающий, яростный гнев на людей, уничтожающих семьи, охотящихся на собратьев.
Правительница не защитила мою семью, но я не она.
Я приказываю ногам преодолеть последний марш лестницы, поднимаюсь на первый уровень Променада и иду к огороженному контрольно-пропускному пункту. Я подавляю страх перед серыми за дюростеклом. Руки держу на затылке, насколько позволяет больное плечо. Сканер начинает мигать синим, и сирена, предупреждающая об оружии, издает трель: «Обнаружено оружие. Обнаружено оружие. Обнаружено оружие».
Двое стражей на посту охраны наводят на меня винтовки.
–Гражданка, стойте!– раздается голос из динамика.– На колени – или мы будем стрелять!
44.Лирия
Львиная стража
Я сижу в серой комнате без окон, передо мной на столе нетронутая чашка кофе. На стене – блестящий черный объектив камеры. Стражи на блокпосте, конфисковавшие пистолет Филиппа, не поверили моей истории. Вполне закономерно. Они сказали, что этого не было в новостях. Они не получали депешу из центра. Все, что у них есть,– это мои торопливые, сбивчивые объяснения.
С того момента, как они ушли, я никого не видела.
Я почти засыпаю, но внезапно дверь распахивается и дверной проем заполняет женская фигура. Это коренастая серая с усталыми узкими глазами, в черной боевой броне с выгравированным летящим Пегасом над римской цифрой VII. Я смотрю на нее со страхом, вспомнив, как столкнулась с ней в коридоре поместья Телеманусов. С ее левого плеча свисает промокшая шкура какого-то зверя. От женщины пахнет маслом и мокрой псиной. Следом за ней входят два солдата с ревущими львами на нагрудниках, один черный, другой золотой, но видно, что главная здесь она.
–Лирия из Лагалоса.
Это не вопрос, а утверждение.
Я киваю, напуганная появлением этой суровой троицы. Кажется, будто их лица вырезаны из потрескавшегося городского бетона. Коренастая серая – упырь. Одна из людей Жнеца. Двое других присягали правительнице. Для них я террористка.
–Я слышала, ты тут наплела каких-то небылиц.
–Кто вы?– умудряюсь спросить я.
–Я Холидей Накамура, особый представитель правительницы. Наденьте ей намордник.
Мужчины огибают стол. Я машинально отодвигаюсь. Они хватают меня. Один бьет меня кулаком по шее. Мои ноги становятся ватными. В глазах темнеет и мельтешит. Мне тычут в лицо что-то металлическое. Пальцы устройства ползут по моей голове, туго натягиваются, когда резиновый придаток проталкивается в рот и расширяется, пока язык не прижимается ко дну ротовой полости. Я судорожно дышу.
–Через нос,– говорит серая. Она щелкает пальцами у меня перед лицом.– Дыши через нос, девочка, или потеряешь сознание. Дыши.
Я повинуюсь и втягиваю кислород через нос.
–Упакуйте ее.
Один из солдат накидывает мне на голову пластиковый жилет. Когда моя голова выныривает из него, у меня перед глазами все еще плавают пятна. Мужчина берет меня за руки, скрещивает их спереди, и у меня вырывается стон из-за давления на вывихнутое плечо. Потом жилет надувается, обхватывая мое тело и прижимая руки к груди. После надувания броня затвердевает снаружи, по мере того как полимер темнеет.
–Это ради твоей защиты,– говорит Холидей.
Она грубо берет меня за намордник и выводит за дверь. Дюжина тяжеловооруженных бойцов Львиной гвардии, с красным шаром планеты на левом плече, все до одного марсиане, ждут под дождем перед военным кораблем, ощетинившимся орудиями и сверкающим огнями. Гвардейцы держат винтовки наготове, механизированные шлемы сканируют окружающие здания. Над головой кружит несколько темных силуэтов. Стражи с местного КПП взирают на гвардейцев с благоговением и посматривают из окон на тени в небе. Их тоже охраняют, оружие у них забрали. Страж-алый с пирамидой «Вокс попули» на мундире потирает рассеченную губу. Он сидит в наручниках. На полу рядом с ним валяется разбитый датапад.
Холидей обращается к стражам:
–Информация, которую вы сегодня услышали, засекречена. Скажете кому-то хоть слово об этом – и вам будет предъявлено обвинение в государственной измене. Второй челнок летит сюда, чтобы забрать вас для дачи показаний.– Она смотрит на окровавленного алого.– Если желаешь когда-либо достичь большего, чем сортировать мусор в Дипгрейве, советую подчиниться.– Она поворачивается ко мне.– Когда я скажу «беги», ты закроешь глаза и побежишь. Ясно?
Я киваю.
–Посылка готова к отправке,– говорит Холидей в микрофон.– Черный Огонь? Оцелот?– Из интеркома у нее на ухе слышится бормотание. Она смотрит на меня, сдергивает винтовку с плеча и досылает заряд.– Три. Два. Один. Беги!
Три стробоскопа вспыхивают ярко-белым на верхней части корабля, ослепляя меня прежде, чем я успеваю закрыть глаза. Солдаты бегут, волоча меня за собой. Я чувствую дождь, бетон под ногами, а потом металлическую палубу корабля. Зрение возвращается ко мне, кругом все зеленое от огней челнока; солдаты вместе со мной входят в хвостовую часть. Челнок стартует, не убирая трапа. Когда мы оказываемся в сотне метров над землей, марсиане взлетают на гравиботах и приземляются внутри корабля. Лишь тогда люк закрывается.
Раздается рев двигателей; меня толкают в кресло. Солдаты не опускают оружия. Золотой и черный касаются своих клинков на предплечьях. Через иллюминаторы кабины я вижу темные фигуры, все еще сопровождающие нас. Когда они проносятся сквозь дождь, я мельком замечаю угольно-черные шлемы, напоминающие кошмары из глубинных шахт, и тяжелые черные доспехи.
–Компании пока нет?– спрашивает Холидей у пилота-синего в шлеме.
–Небо чистое, мэм. Гражданский транспорт перенаправлен. Мы будем на правительственной высоте через десять секунд.
