–В этой битве,– ледяным тоном говорит Ромул,– мне показалась любопытной одна вещь. Ни на одном из кораблей, захваченных моими людьми, не было ядерных зарядов мощностью свыше пяти мегатонн. Несмотря на твои утверждения. Несмотря на твое… доказательство.
–Мои люди нашли достаточно. Можешь подняться к нам на борт, если сомневаешься во мне. Неудивительно, что все эти заряды держали на «Колоссе». Рок, вероятно, не спускал с них глаз. Нам повезло, что я сумел захватить мостик…– (Треск помех.)– прежде. Верфи можно отстроить заново. Жизни – нельзя.– Это звучит как угроза.
–А они вообще там были?
–Стал бы я рисковать будущим моего народа, солгав тебе?– На лице Короля рабов появляется жестокая усмешка.– Твои луны в безопасности. Ты сам теперь определяешь свое будущее, Ромул.– Его глаза сужаются, превращаясь в две щелочки.– Не смотри в зубы дареному коню.
–Действительно.– Ромул тяжело молчит. Он глотает свой гнев, свою гордость и позволяет Королю рабов насмехаться над ним.– Я бы хотел, чтобы твой флот отбыл до конца дня.
–Потребуется три дня, чтобы отыскать среди обломков выживших.– Жнец глумится над вежливым требованием Ромула.– После этого мы уйдем.
–Прекрасно. Мои корабли будут сопровождать ваш флот до оговоренных границ. После того как твой флагман пройдет пояс астероидов, ты никогда больше не вернешься сюда. Если хоть один корабль под твоим командованием пересечет границу, это приведет к войне между нами.
–Я помню условия.
–Вот и посмотрим. Передавай привет центру. А я непременно передам привет брошенным тобой Сынам Ареса.
Связь с Жнецом обрывается, но изображение Ромула все еще висит в воздухе. Он содрогается, маска спокойствия сползает с его лица, и из-под нее выглядывает сломленный человек. Изображение гаснет.
Дидона смотрит на мужа, снова разделяя с ним боль смерти Энея.
–Учитывая двуличность Короля рабов, кажется очевидным, что требовалось провести дополнительное расследование. Не только проверить, действительно ли нам грозит ядерный удар, предположительно направленный на нас со стороны правительницы, но и проверить действия самого Короля рабов во время битвы при Илионе и непосредственно перед ней. Совет поручил начать расследование, но его быстро прекратил мой муж. Я не верю, что это свидетельствует об измене. Он не мог знать темную истину о нападении Короля рабов на наши верфи…– Она говорит это, чтобы унять ярость золотых Ганимеда, построивших эти верфи, а потом видевших, как они падают на их города.– Но я не выйду за рамки, сказав, что следовало приложить больше усилий для установления правды. Теперь я хотела бы вызвать в качестве свидетельницы Серафину Раа.
Серафина спускается и становится между Дидоной и Ромулом.
Дидона обращается к дочери:
–Когда ты добыла голограмму, свидетельствующую о разрушении верфей, и вернулась с этими данными в пространство окраины, тебя арестовали люди, присягнувшие на верность правителю,– верно?
–Да. Как и должно было быть.
–Рассказала ли ты им суть добытой информации?
–Нет.
–Признавался ли Ромул когда-либо, что знает правду об уничтожении верфей?
–Нет.– Серафина смотрит на отца.– Его действия по отношению ко мне в обстановке полной секретности были предприняты, чтобы защитить меня от смертной казни за нарушение Пакс Солярис. Они были продиктованы отцовской любовью. Не интригами игрока. Он знал, что я вошла в Пропасть. Не знаю, понимал ли он, что меня на это толкнуло. Но он знал, что ему придется отдать меня под суд, и мое дело будет разбирать совет лун Газовых Гигантов.
–Считаешь ли ты, что он допустил халатность в военное время?
–Решать это – не моя обязанность.
–Благодарю, ауреата.
Серафина салютует, прикладывая кулак к сердцу, и возвращается на свое место среди друзей. Дидона подытоживает свои доводы:
–Мое обвинение ограниченно, потому что я считаю: мой муж совершил ошибку, отказавшись от дальнейшего расследования. Но я не верю в существование доказательств, подтверждающих, что он намеренно скрывал информацию от совета. И также сомневаюсь, что кто-либо здесь может назвать его предателем.– (Раздается выкрик одного из ганимедцев, выражающего несогласие.)– И потому я прошу лишь отстранить его от должности правителя.– Она садится.
Гелиос продолжает:
–Ромул, ты оспариваешь эти обвинения?
Ромул встает:
–Нет.
–Ты не хочешь заявить о каких-либо смягчающих обстоятельствах?
–Нет. Я виновен в халатности.
Присутствующие одобрительно кивают. Это достойный ответ, именно такого они ждали, так и подобало вести себя на суде железному золотому. На Луне судебный процесс растянулся бы на годы, с бесконечными апелляциями, складами доказательств и армиями юристов-медных. К концу судебного разбирательства половина причастных лиц уже умерла бы или их родственников похитили и мучили бы до тех пор, пока не будут приняты правильные решения. Моя бабушка сожгла бы правительство дотла, но не выпустила бы власть из своих рук.
Ей было бы чему поучиться у этого человека.
Диомед на возвышении выглядит как человек, помилованный у подножия эшафота. Его отца лишат верховной власти за халатность, но в условиях надвигающейся войны любой тюремный срок заменят иным наказанием. Возможно, Ромул даже возглавит силы своей семьи под командованием Дидоны. Это чудо.
Но тут в алтаре, за спиной у рыцарей-олимпийцев, тихий звон рушит все продуманные планы. Совет разворачивается на звук. Шанс, которой едва исполнилось десять, стоит, босая и тихая, перед своим креслом, и в руке у нее маленький железный колокольчик. Ее белые глаза пристально глядят на грозное воинство. Сбитая с толку Дидона хмурится. Серафина что-то шепчет друзьям. Я чувствую приближение рока. Память истошно вопит, потому что я помню, как мой наставник Иероним бубнил о древних кодексах, излагающих правила судебного разбирательства по делу об импичменте. Большинство людей забыли, что белые стоят за олимпийцами не для вида. Они не выносят приговор, но обладают уникальной древней силой. Отсюда и выражение «если шанс не прозвонит».
Гелиос кивком подзывает девочку к себе. Она подходит и что-то шепчет ему на ухо. Его лицо каменеет. Шанс возвращается на место, а рыцари принимаются что-то обсуждать. Что бы ни было сказано, Диомед становится белым как полотно. Я смотрю на Серафину и, даже находясь в другом конце зала, чувствую ее напряжение. Диомед в ответ на слова Гелиоса качает головой, как и два рыцаря помоложе. Рыцарь Смерти, пожилая женщина, отходит с Гелиосом к краю возвышения, чтобы что-то с ним обговорить, и яростно тычет пальцем в воздух. Более молодым рыцарям не нравятся ее слова, но после того, как Гелиос, похоже, соглашается с ней, их возражения стихают и они медленно наклоняют голову в знак согласия.
Гелиос призывает присутствующих к порядку.
