–Орел вызывает Наседку. Мы внутри. Уровень шестнадцать. Никаких признаков жизни,– говорит Кассий.
–Орел, принято. Попытайся на этот раз сперва воспользоваться словами, а не лезвиями.
–В отличие от некоторых известных мне пилотов, Наседка, у меня безупречные манеры.
–Капитан,– с нажимом произносит она.– Зови меня капитаном.
–Как скажешь, пилот.– Кассий убирает шлем и подмигивает мне.
С момента нашей первой встречи его лицо посуровело. Но время от времени в его глазах вспыхивает этот огонек – словно зажгли свет в далеком шатре, и тебе становится тепло, даже если ты еще в пути, еще не достиг цели. Вот и я не достиг. Он думает, я не вижу, как глубоко он ранен. Но мне ясно, что я заменил ему брата, которого в училище убил Дэрроу из Ликоса. Иногда Кассий смотрит на меня, и я понимаю, что он видит Юлиана.
Доля эгоизма во мне все-таки есть, и поэтому я хочу, чтобы он просто увидел меня.
Я следую за Кассием по коридору. Корабль пуст и погружен в безмолвие. Что-то здесь не так… Мы тихо пробираемся дальше и довольно скоро натыкаемся на пятно крови в боковом проходе, ведущем к центральному лифту. По кровавым следам приходим к отсеку спасательных капсул по правому борту, и там, за большими дверями, обнаруживаем следы бойни.
Засохшая на стенах кровь. Телесные жидкости, скопившиеся на покрытом вмятинами полу. Помещение заполнено резким запахом железа и рвоты, таким сильным, что меня самого стошнило бы, если бы не пристальный взгляд Кассия. Дверь спасательной капсулы вся в красных отпечатках рук, как будто люди пытались вырваться отсюда. Но тел здесь нет. Я сосредоточиваюсь и пытаюсь осмотреть комнату мысленным взором – отстраненным, аналитическим, как учила меня бабушка.
–Экипаж перебили здесь. Примерно день назад,– говорю я, изучая состояние крови.
Давным-давно, еще подростком, я по приказу бабушки ездил вместе со следователями секретной службы на места убийств в Гиперионе, чтобы раз и навсегда усвоить: под пленкой цивилизованности, под хорошими манерами может таиться варварство. Я опускаюсь на колено и начинаю изучать обстановку.
–Судя по брызгам крови, я бы предположил, что нападавших было двое. Мужчины или женщины нашего роста или выше – взгляните на отпечатки ботинок. Следов взрыва или обгоревших мест нет, значит здесь действовали лезвиями-хлыстами… и молотками.
–Аскоманы,– мрачно резюмирует Кассий.
–Да, вещдоки это подтверждают.– Я беру пальцем образец крови и провожу им по датападу, вделанному в разъем моего скафандра на левом предплечье.– Маркеры ДНК бурых, алых и синих. Наши контрабандисты. Несколько человек убили и вытащили отсюда. Остальные в тот момент были еще живы.
–Пита, следишь?– спрашивает Кассий.
–Да,– тихо отвечает она по интеркому. Наши скафандры снабжают ее в том числе и визуальными эффектами. Она более чувствительна к насилию, чем мы.– Со стороны Пропасти нет никаких признаков сигнатуры корабля. Но если вам все равно, поторопитесь, пожалуйста, а? У меня какое-то нехорошее предчувствие.
Как и у меня.
Слово «аскоманы» происходит от древнегерманского «люди пепла». Первые викинги передвигались по рекам Европы на ладьях из ясеня и оставляли за собой пепелища.
Когда-то аскоманы были всего лишь легендой дальнего космоса, смутные слухи о них передавались от торговцев и контрабандистов к новым рекрутам в темных ямах дешевых пивных на астероидах или забегаловках в стыковочных доках. Говорили, будто в глубинах космоса таятся племена черных, которые уцелели в ходе выбраковки, устроенной Сообществом сотни лет назад, после Темного восстания. Истребительные батальоны, возглавляемые представителями нашего дома, вместе с рыцарями-олимпийцами охотились на аскоманов и вынудили тех к бегству. Они много лет досаждали дальним колониям Нептуна и Плутона, оставаясь для центра не более чем мифом.
Но теперь, когда диаспора черных укоренилась на полюсах Земли и Марса, миф превратился в реальность. Группировки черных, отвергнутых странным новым миром, освобожденных от военного рабства у господ-золотых – или измотанных войной Жнеца,– воспользовались легендой о своих предках.
Они не покинули Страну льдов, а скорее принесли вечный лед к звездам.
Внутри лифта, где кровавый след заканчивается, кнопка тринадцатой палубы вымазана содержимым кишечника. Кассий нажимает ее рукоятью клинка. Пока мы поднимаемся, я чувствую, как моего друга переполняет праведный гнев. И заражаюсь им.
Захрипев, лифт останавливается, содрогается, двери расходятся, и открывается коридор, ведущий на тринадцатый уровень старого корабля. Дешевые белые светильники освещают заброшенные коридоры, отбрасывая злые, резкие тени. В потолке дребезжат вентиляторы с забившимся фильтром. Посреди коридора красный след делит заржавевший металл надвое. По обе стороны виднеются размазанные отпечатки ладоней, словно красные крылья бабочки. Кассий впереди, я за ним – мы идем по этому следу, держа лезвия-хлысты позади и на отлете, как учила нас Айя, а руку с эгидой перед собой. Наручи неактивные и холодные, но готовы в любое мгновение выпустить энергетический щит-эгиду площадью в квадратный метр. У моего правого бедра висит новый плазменный пистолет.
Выцветшими желтыми символами обозначены туалеты и каюты экипажа. Мы проверяем помещения на ходу. Несколько первых покинуты в спешке. Кровати не застланы, перевернутые картины и стулья свидетельствуют о борьбе. Членов экипажа застали спящими. В следующей каюте мы обнаруживаем то, что осталось от команды: трупы свалены в кучу у дальней стены. Из-под этой груды тел натекла лужа крови и успела уже застояться, в ней я вижу отражение одинокого, вытаращенного от ужаса глаза. Я бросаюсь туда, оттаскиваю мертвых в сторону и нахожу внизу шестерых дрожащих выживших. Они избиты, связаны, их ноги прикручены к рукам. Я наклоняюсь, чтобы освободить их, но они дергаются, издавая нечеловеческий визг. Кассий опускается на колено и снимает правую перчатку, чтобы показать им знак золотого на запястье.
–Сальве
[4],– звучно произносит он, и пленники успокаиваются, знак придает им мужества.– Сальве, друзья,– повторяет Кассий.
Они обшаривают взглядами его лицо и видят шрам нобиля. Шрам, которого я так и не заслужил.
–Господин,– бормочут они, плача.– Господин…
–Мы пришли с миром и хотим помочь вам,– объявляю я, вынимая кляп изо рта пузатого алого.
Один его глаз опух из-за рассеченной брови. От него пахнет мочой.
–Сколько их?– спрашиваю я.
Его кривые зубы стучат с такой силой, что он не может произнести ни слова. Интересно, доводилось ли ему прежде разговаривать с золотым? Мне очень жаль его. Я кладу руку ему на плечо, желая его утешить. Он отшатывается.
–Сальве, добрый человек, мир тебе,– мягко говорю я.– Теперь вы все в безопасности. Мы пришли помочь. Скажи, сколько их.
