–Пандора тоже здесь.
–Нет!– с испугом произносит девушка. Она поворачивается и видит Пандору, стоящую в изножье ее каталки. Глаза девушки расширяются от страха.– Нет!
–Отдохни,– говорит Диомед.– Все хорошо.
Но девушка не унимается:
–Где Ферара? Хьорнир?
–Ферара с остальными предателями в трюме,– скрипит Пандора.– Пока дышит. Это все, что можно сказать о твоем вороне. Он сообщил, каким путем ты будешь возвращаться, лишь когда я вырвала ему зубы.
–Ах ты, старая кошелка с костями!..
Серафина хватается за каталку, пытаясь слезть с нее. Пандора смотрит на золотого офицера Криптеи. Тот качает головой и спускается по трапу, забрав с корабля скудные пожитки девушки.
–Где он?– спрашивает Пандора, подойдя поближе к девушке.– Не может быть, чтобы ты проделала весь этот путь впустую. Он у тебя в зубе? В животе?
–Я ничего не нашла,– с горечью произносит Серафина.– Я ошиблась.
Я смотрю на Кассия: может, он понимает больше моего? Какая цель погнала ее в Пропасть? Что заставило эту девушку нарушить Пакс Илиум? Нарушение границ почти наверняка означает смерть…
–Пандора, успокойся,– предостерегающе говорит Диомед. Он пытается утихомирить сестру, уложить ее обратно на каталку.– Серафина, отец послал меня за тобой. Дома ждут нас обоих. А сейчас тебе нужно показаться хирургам.
Но девушка не слушает его. Даже теперь она норовит встать с каталки и добраться до Пандоры. Диомед делает знак одному из медиков, и тот стремительно всаживает девушке в плечо иглу шприца. Постепенно глаза Серафины утрачивают яростное выражение, и она оседает на каталку. Медики, повинуясь указаниям офицера Криптеи, собираются везти ее дальше, но Диомед преграждает им путь. Возникает неловкое противостояние между людьми Диомеда и Пандоры.
–Ваша светлость, ее следует допросить,– говорит Пандора.– Если она что-то нашла…
–Что она могла найти, Пандора?– спрашивает Диомед.– Чего боится мой отец?
–Ничего, ваша светлость. Но надо соблюдать осторожность. Ваш отец…
–…Не садист. Он желает получить свою дочь обратно, причем живой. А это необычное состояние для тех, кого ты допрашиваешь. Я не виню тебя за твою природу, Пандора. Ты хорошо служишь моему отцу – настоящая богиня охоты! Но прежде чем побыть наедине с моей сестрой, тебе придется иметь дело со мной.– Старуха пристально смотрит на Диомеда, и он усмехается.– В твое время это могло бы стать проблемой. Но твое время прошло. Серафина под моей защитой.– Старуха неохотно кивает, Диомед смотрит на гончих-куонов, потом обводит взглядом остальных и останавливается на Кассии.– Как и остальные пленники – до тех пор, пока наш правитель не вынесет приговор.
–Он захочет, чтобы их допросили. Они могут оказаться шпионами.
–Какой у тебя дар – читать мысли моего отца через столько лиг.– Эти слова заставляют старуху смириться.– Мы отправляемся домой. Отзови остальные свои пикеты.
–Разве этот флот больше не мой?– хрипит Пандора.– Разве власть Рыцаря Бури простирается столь далеко?
Захваченный врасплох Диомед моргает:
–Нет. Извини. Ты, конечно же, права. Я перешел границы.
Он низко кланяется и застывает в таком положении.
–Извинения приняты.– Старуха вздыхает.
Диомед выпрямляется, отворачивается от нее и поднимает сестру с каталки, чтобы самому перенести ее с этого корабля на свой. Когда он уходит, мы остаемся с людьми Пандоры.
–Этих отвести в белые резервуары, госпожа?– спрашивает солдат.
Старуха задумывается.
–Нет. Ты слышал, что сказал Рыцарь Бури. Отправь их в камеры.
Казалось бы, я должен быть вне себя от радости, ведь нас избавили от пыток. Но когда меня поволокли на их корабль, прочь от Кассия и Питы, радость померкла, ибо отдельные факты сошлись воедино: шрам, лезвие-хлыст, звериная жестокость юной аурейки, военный корабль, изображения дракона, и вот теперь – имена. Я знал родословную собственного дома, восходящего к Силениусу Светоносному, еще до того, как мне исполнилось пять лет. Родословные остальных основных домов – к семи годам.
Но даже обычному ребенку с Палатина, вплоть до потомков не самого знатного прелата, известны имена Диомеда и Серафины. И даже уличный мальчишка на верфях Венеры должен знать их отца. Его имя будут помнить, пока существует род людской. Человек, вступивший в союз со Жнецом, чтобы разорвать Сообщество надвое. Заклятый враг моей бабушки и крестного – Ромул Раа, правитель доминиона окраины.
Это его корабль, его дети, и мы теперь в его власти.
21.Дэрроу
«Будет насилие»
Мы быстро собираем снаряжение, устраивая набеги за оборудованием на оружейный склад Логова. Притормозив в комнате из бетона и металла, я смотрю на суматошный город за окном. Двое упырей-алых пропихивают в дверь за моей спиной ящик с нестандартной боевой броней.
–Так ты понимаешь, что мы идем почти на верную смерть?– спрашивает стоящий позади меня Севро.
–Я бы так не сказал,– отвечаю я, не поворачиваясь.
–Раз мы собираемся отправиться на Венеру, проскользнуть мимо орбитальных блокпостов, планетарных патрулей и личной армии Повелителя Задниц, мне нужно кое-что от тебя.
–Говори.
–Позволь повидаться до отлета с моими девочками.
Меня пронзает сочувствие.
–Это неважная идея.
–Как и твоя. Они друг друга стоят.
–Я тоже хочу увидеть Пакса…– Пытаюсь не думать о том, какое выражение появится на его лице. Об отречении, которое увижу в глазах сына.– Но республиканские стражи будут искать меня сначала здесь, потом в поместье.
–У вас там Львиная гвардия,– говорит Севро.– Они не пустят стражей республики. Это территория дома Августусов.– (Хорошее замечание.)– Остальные могут забрать «Несс» сорбиты, а мы их перехватим. Никакой потери времени.
Он смотрит на меня с надеждой, однако я знаю: он сделает по-своему, что бы я ни сказал. Приходится постоянно разрываться между долгом и семьей… Мы оба взвалили на себя такую ношу, но Севро справляется с ней более естественно. Чувствую, что я не тот отец, который нужен моему сыну. Мне не следует улетать, не сказав Паксу, что я люблю его. Но я все еще боюсь встретиться с ним лицом к лицу. Меня не покидает воспоминание о том, как он смотрел на меня в дуэльном гроте.
–Ладно, тогда я с тобой.
–Ну, я в этом и не сомневался, ушлепок. Тебе надо поцеловать сына на прощанье.
Севро хлопает меня по плечу, подбирает кассету с боеприпасами для истребителя и, шаркая, уходит. Я смотрю в окно. Поняла ли Мустанг мою игру? Больше всего на свете мне хочется, чтобы она не была правительницей. Чтобы она могла быть со мной. Но у нас разные обязанности, и мы сами их выбрали. Я снова принимаюсь запихивать снаряжение в рюкзак.
