–Зачем?
–Я хочу знать. Мне такое не под силу.
Он вдруг улыбается и разражается объяснениями про частоту вращения ротора, про тягу, и стабилизаторы, и подгонку друг к другу разнокалиберных деталей. Я сижу на пятках, смотрю на него и заново влюбляюсь в своего сына. У него более любознательный ум, чем у меня. Он больше восторгается разными тонкостями в процессе познания. Меня захлестывает могучее желание защитить его. Если бы только он смог сохранить эту радость до конца жизни! Хотелось бы мне знать: отец тоже так думал обо мне, прежде чем дело поглотило его?
–Как тебе вообще пришло в голову построить его?– спрашиваю я Пакса.
–Я наблюдал за механиками и расспрашивал их. Все эти детали – из машинного лома. У Дориана Аркоса есть байк. Его мать позволила ему ездить на нем с семи лет. Тогда я спросил у мамы, можно ли и мне байк, и она сказала, что можно, если я сам его соберу. Она не дала мне денег, поэтому мне пришлось собирать запчасти по автомастерским.
–В Гиперионе?
–Нет!– смеется Пакс.– Там слишком дорого. Я бы никогда не смог себе этого позволить. Ниоба отвела меня в Тихо. Там на трассе много гонщиков. Они быстро меняют модели, и я смог заключить хорошую сделку.
Мустанг поступила умно. Трудно научить детей тому, что родительские деньги не их собственность. Я вспоминаю, как растил своих детей Ромул Раа: никаких слуг и доступа в голографическую сеть до шестнадцати. Мустангу эта идея понравилась не меньше моего.
–А где ты взял деньги?– интересуюсь я.
–У тети Виктры.
–Она дала их тебе?
Пакс хмурится:
–Да, взаймы.
–Что, правда? Погоди! Под какой процент?
–Шестьдесят.
Я хохочу:
–Что ж, это один из способов выучить урок!
Пакс снова хмурится. Поразительно, как быстро я могу влиять на его уверенность в себе. Я привык к солдатам, а не к детям. Я кладу руку ему на плечо:
–Сколько ты занял?
–Пятьсот кредитов.
–И сколько теперь должен?
–Тысячу сто.
–Никогда не бери в долг. Вот урок, который преподала тебе тетя.
Пакс с умудренным видом кивает. Я встаю и провожу рукой по корпусу ховербайка. Мне надо уходить, но я не хочу. Попозже.
Взгляд Пакса устремлен на байк.
–Я сделал его для нас обоих, чтобы водить по очереди,– тихо говорит он.
Пакс берет кольцо с магнитными ключами, снимает один и протягивает мне. Я принимаю подарок и смотрю на сына. У меня такое ощущение, будто мне врезали прямо в сердце.
–Хочешь показать мне, как он ездит?– спрашиваю я.
Пакс расплывается в улыбке.
Мы с ревом несемся по узкой тропинке, вьющейся между деревьями, углубляемся все дальше в лес, и в конце концов тропинка приводит нас к потаенной бухте. Пакс везет нас над озером, байк парит в полуметре над водой. Неподалеку от середины озера я похлопываю его по плечу и указываю на один из множества архипелагов. Мы паркуем байк там и спускаемся с него. Пакс садится рядом со мной на бревно, и мы смотрим на противоположный берег, на дом, где спят наши друзья. Над головой висит Земля. Вода плещет о замшелое бревно. Сын склонил голову, машинально ковыряет мох.
–Ты снова уходишь,– говорит он.– Да?
–Да. Я хотел попрощаться.
Пакс надолго умолкает.
–Я не хочу, чтобы ты уходил.
–Я тоже не хочу. Но я должен.
–Почему?
–У меня нет для тебя простого ответа, Пакс.
Он смотрит на отражение Земли в воде.
–Почему ты не можешь послать кого-нибудь другого?
–Некоторые вещи надо делать самому.
–Это нечестно!– Пакс трясет головой, и я замечаю, что по его щекам текут тихие слезы.– Ты только что вернулся!
–Ты прав, нечестно. Но однажды ты поймешь, что значит отвечать за жизни других.– Я пытаюсь обнять сына, но он отталкивает мою руку:
–Это нечестно! По отношению ко мне. К бабушке. К маме. Ты нужен ей здесь. Она этого не скажет, но ты ей нужен. Ты не знаешь, каково это, когда ты уходишь. Тебе все равно.
–Конечно, мне не все равно.
Пакс скрещивает руки на груди:
–Если бы тебе было не все равно, ты бы остался!
Больше всего на свете я хочу дать ему то, чего он желает, то, в чем он нуждается. По взгляду сына я понимаю: его доверие ко мне разрушается. Хотелось бы объяснить ему, что он прав: да, отец должен быть рядом со своим сыном. Ведь и я рос без отца, хотя отчаянно нуждался в нем. Я ненавидел его за то, что он оставил нас. Что умер на эшафоте из-за своего провалившегося восстания.
–Я вернусь,– говорю я.
–Нет.– Пакс качает головой и отводит взгляд.– Не вернешься.
Я веду байк обратно через озеро, чувствуя спиной бьющееся сердце сына, и ощущаю, как между нами растет зияющая пропасть, как тянутся годы, безвозвратно утекает время и уходит жизнь, которую не вернуть. И я знаю, что могу изменить это. Остаться. Но я не останусь. Я не могу. И я ненавижу того, кем я должен быть. Нет, хуже. Я ненавижу того, кем я позволил себе стать, но этого все равно недостаточно, чтобы измениться. Недостаточно, чтобы сдаться.
Должно быть, я вижу сына в последний раз. Вот он поднимается по лестнице в дом. Каблук замирает на верхней ступени, как будто Пакс хочет повернуться, как будто с губ его готовы сорваться прощальные слова любви. Но сын исчезает в доме, а я остаюсь в оглушительной тишине гаража и думаю о том, что же случилось с той жизнью, которую я себе представлял, впервые увидев Пакса на берегу, на руках у моей матери.
Я вытираю глаза и кладу ключ в карман.
Поднявшись по лестнице, я слышу, как Севро беседует со своими девочками. Предполагалось, что мы все вместе пробудем здесь месяц после нашего возвращения. Но все пошло прахом. Ладно, пусть Севро наговорится вдоволь с дочерьми. Иду прочь из дома, через лесистую лужайку к посадочным площадкам.
–Ты собирался попрощаться?– звучит голос из темноты.
Я смотрю сквозь ветви кипариса и в тени вижу освещенное звездами лицо моей жены. Она сидит на каменной скамье и смотрит на меня, сложив руки на коленях. Ее охранников не видать. На ней пурпурный шелковый камзол с высоким воротником, распахнутым до основания шеи. Под глазами у нее синяки.
–Я хотел позвонить тебе с орбиты,– бормочу я.
–Когда будешь вне пределов досягаемости?
Я колеблюсь.
–Да.
–Ясно. Это единственный способ утверждать, что я не замешана в твоей измене. Пожалуй, разумно.
Я подхожу к жене. Мне неловко нависать над ней, и я сажусь на бортик каменного фонтана. Поворачиваюсь к Виргинии. Вода пузырится на полуразбитом лице каменного херувима и вытекает через глаз и ухо.
