–Шевелись, пока у меня не отросла борода.
–Спокойно, папаша. Уже звоню ему.– Он постукивает по шраму на правом виске, где у него встроен нейролинк. Его глаза строптиво щурятся.– Сказал ему, что его ждет жестянщик.
Несколько минут спустя я замечаю, как Кобачи выглядывает из-за приоткрытой двери, ведущей в заднюю часть магазина,– там он занимается ремонтом. Он видит, что я его засек, исчезает и торжественно появляется снова, распахнув руки для объятий. Кобачи – маленький механизированный человек-геккон. Ему уже под семьдесят, в его сонные зеленые глаза встроены датчики и увеличительные линзы. Лысый. В залатанном комбинезоне, с мультитулами и другими инструментами, торчащими из пояса на крохотных бедрах. Из бледной плоти, покрывающей череп, выглядывают тусклые металлические имплантаты.
–Эфраим, мой дражайший друг!– говорит он тонким голосом, двигаясь ко мне по захламленному проходу. Вольгу он пока не видит за штабелями музыкального оборудования.– Как я рад видеть тебя снова! Ты так напугал Кобачи.– Он придвигается поближе.– Я думал, сюда явились стражи, задумавшие недоброе. Такие противные-противные клиенты, а ведь твоя родня. Сплошные вымогательства, и издевательства, и требования ну просто лютых скидок. Иногда они даже требуют…– его голос дрожит,– возврата денег.
–Возврата денег,– повторяю я.– Ужас.
–Я знаю. Знаю. Но таково нынешнее время. Никакой защиты для владельцев мелкого бизнеса. Одни налоги да поборы. Чего и ждать от лидеров, которые никогда не занимались бизнесом!– Он взмахом руки указывает на плавающий знак, гласящий, что возврат средств невозможен.– Неужели это слишком много – просить о грамотной военизированной полиции?
–По крайней мере, они не слишком расстроились из-за этих дерьмовых линз-подделок, которые ты переупаковал в обертку «Сан индастриз»…
Кобачи ахает:
–Перепаковка! Какое вероломное обвинение! И от кого – от дорогого друга!
–Скорее уж вероломная деловая практика. Те линзы, которые ты мне всучил, поцарапали мне роговицу. Ты ничем не лучше Родуко.
–Родуко?! Да как ты смеешь!– Кобачи пытается упереть тонкие как тростинки руки в бедра, но не может их нащупать из-за массивного пояса с инструментами, поэтому довольствуется тем, что скрещивает руки на груди.– Каль Родуко – ничтожный терранский мошенник, ни на килобайт не думающий о покупателе. Выгода. Выгода. Выгода. Все они одинаковы!
–Иммигранты или серебряные?
–Или? И те и другие! Они не хотят быть владельцами хорошего торгового заведения. Их интересует лишь одно: сколько денег можно вытянуть из клиентов.
Я улыбаюсь. Этот человечек искренне забавляет меня. Он – самый бесполезный жулик из всех, кто мне встречался. Но все же он как-то умудрился продержаться на этом углу сорок лет, как некая благотворная плесень, устойчивая ко всем изменениям. Черт, да я сам продолжаю возвращаться сюда, хотя четверть купленных здесь товаров ломается через неделю использования. Но может быть, это лишь потому, что оборачиваемость всего остального в Гиперионе бешеная. Так что стоит уважать такую плесень, как Кобачи. Особенно за то, что он удаляет серийные номера и стирает цифровые подписи. Лучшая неотслеживаемая техника на пятьдесят километров вокруг. Даже если его игрушки время от времени выходят из строя.
Теперь Кобачи улыбается мне той зубастой, бесстыдно лицемерной улыбкой, что появляется на его лице всякий раз, когда он чует запах кредитов у меня в кармане.
–Что Кобачи может сделать для вас сегодня? Имплантаты мужской силы? Инфракрасные сенсоры для глаз? Кислотные аппликаторы для невесомости? Или вы желаете что-нибудь более…– улыбка расплывается до ушей,– дорогое?
–На самом деле игра дня – заказная аппаратура.
–Ворона! Руки убрала!– внезапно кричит Кобачи куда-то в сторону.
Я поворачиваюсь и вижу, как Вольга застывает на полпути к переливающемуся стеклянному шару с плавающими электрическими проводами внутри. Она смущенно отступает от него.
Кобачи разворачивается ко мне, гневно щурясь:
–Кобачи думает, что не только стражи не умеют читать.– Он указывает на другой знак, с перечеркнутым обезьяноподобным чудищем,– видимо, предполагается, что это черный.– Никаких ворон. Никаких исключений.
–Вольга любит игрушки,– отрезаю я,– и она их посмотрит. А тебе, Кобачи, придется последить за своими манерами. В кои-то веки.
–Это мой магазин…
–И ты счастлив видеть нас здесь.– Я достаю из кармана железную розу так, чтобы ее мог видеть только Кобачи, и тот бледнеет, будто я ношу в кармане смерть.– Не так ли?
–Очень счастлив,– тихо произносит он. Но выражение его лица говорит об обратном.
–Рад, что мы поняли друг друга.– Я прячу розу и хлопаю Кобачи по плечу.– А теперь перейдем к заказу.
Кобачи с ворчанием ведет меня в заднюю часть магазина. Ее занимает большой верстак, заваленный полузавершенными проектами.
–Так вот как это выглядит,– говорю я.
Теперь, увидев розу, Кобачи смотрит на меня совсем по-другому. Он то и дело поглядывает на мой карман.
–Я не знал…
–Это новая сделка. И не навсегда.
–Глупый серый. Это всегда навсегда,– тихо бормочет Кобачи.– Они никогда тебя не отпустят. Тебе это не понравится, друг мой.
Отметаю его слова пожатием плеч. Я не хочу, чтобы он знал о моих чувствах. Но понимаю, что он прав. После многих лет наблюдения за тем, как щупальца синдиката протянулись от Затерянного города до высот Гипериона и вовне, в Эндимион и другие сферы, я знаю, что они никогда не выпускают из рук ничего ценного. После Падения они решили, что желают владеть всем. Это породило территориальные войны между синдикатом и другими бандами. Их уже осталось мало. Даже старая «Голгофа» рухнула.
–Тут все, что у тебя есть?– спрашиваю я Кобачи.– Горго будет разочарован.
Это имя нагоняет страх на Кобачи. Его колени начинают дрожать с такой силой, что едва не стучат друг об друга. Он нажимает кнопку под верстаком. Задняя стена уходит в потолок, открывая вторую комнату, заполненную сокровищами из сверкающего титана, гладкого пластика и стали: оружием, дронами, устройствами для хищения данных и всевозможной незаконной военной техникой. Кобачи улыбается с гордостью, невзирая на страх, который внушает ему синдикат. Так вот за счет чего он оплачивает аренду!
–Кобачи, старый ты пес! Я и не знал, что у тебя столько секретов!– смеюсь я.
–Лучше комплимента и не придумаешь.– Он начинает тарахтеть, перечисляя свой каталог оружия:– Для ближней работы – «Вдоводел эр – тридцать четыре» сионной дробью. Если нужно что-то незаметное – вот «устранитель» на запястье. Или…
–У меня есть пушка,– говорю я.
–Плазменный пистолет?– презрительно фыркает Кобачи.– Неуклюжий. Громкий. Неизбирательный. Вряд ли лучше, чем…
Я достаю свое оружие.
