–Отец, они прибыли.
–И привезли с собой гахья,– добавляет Ромул.
Когда он наконец поднимает взгляд, его вид поражает меня. Левый глаз отсутствует. На его месте – гладкий шар из голубого мрамора. Ромул встает, чтобы поприветствовать своего сына Диомеда. Тому приходится наклониться, чтобы их лбы соприкоснулись, как здесь заведено.
–Сын…– Ромул поворачивается к Пандоре.– Ты хорошо поработала. Я доволен.
Старуха чопорно кивает и разгибается из глубокого поклона.
–Это всего лишь мой долг, повелитель.
Ромул улыбается сестре Веле:
–Призрак не меняется.
–Я бы не знала, что делать, если бы она изменилась.
–Спасибо, Пандора.– Ромул кладет руку старухе на плечо.– Хотелось бы мне, чтобы я мог рассказать совету лун Газовых Гигантов о том, что ты сделала. Величайшая из слуг окраины заслуживает большего, чем моя скромная благодарность.
Старуха послушно кивает. В присутствии господина она из гончей преобразилась в щенка. Это восхищение разделяют Диомед и остальные присутствующие. Я чувствую, как оно начинает просачиваться и в мою душу. Только Кассий кажется невосприимчивым к нему. Его взгляд блуждает в поисках способа побега, что следовало бы делать и мне.
Наконец Ромул подходит к Серафине. Девушка встает на колени, склоняет бритую голову. Ее взор устремлен в пол. Отец приподнимает ее голову за подбородок и целует дочь в лоб.
–Серафина… Моя пылкая. Как я скучал по тебе…
–Отец…– Серафина смотрит на него, и на ее яростном лице написана абсолютная любовь.
–Я не знал, увижу ли тебя снова.
Разве кто-нибудь смотрел на меня с такой любовью? Ромул прижимается лбом ко лбу дочери. Мгновение спустя он отстраняется и взирает на нас.
–Вы привели гахья.
–Они друзья,– хочет объяснить Серафина,– на меня напали аскоманы…
–Я слышал,– обрывает ее Ромул, бросая взгляд на Пандору.– Я хочу видеть их руки.
Охранники показывают ему наши руки. Он изучает ладони.
–Вы не носите шрам. Так почему у вас обоих мозоли, которые могут появиться лишь у того, кто не выпускает клинка из рук?
Диомед пристально смотрит на нас, как и остальные.
–Меня зовут Регулус Янус. Мы торговцы водой. Я прежде был воином по необходимости,– сознается Кассий.– Я не удостоился шрама – моя семья была недостаточно обеспечена, чтобы отправить меня в училище. Но я служил Августусам, как и вся наша семья. Когда мой дом был захвачен восстанием, я взял клинок и сражался… до тех пор, пока Марс не пал. И тогда я бежал вместе с братом Кастором.
–Значит, ты принял изгнание вместо смерти,– говорит Ромул.– Ясно.
Он оглядывается на дочь. Кассий смотрит на меня, чтобы убедиться, что я молчу.
–Почему ты не сказала мне, куда направляешься, дитя?– спрашивает Ромул у дочери.
–А ты отпустил бы меня?
–Нет. Когда ты исчезла… я думал, ты умерла. Когда я обнаружил, что ты отправилась во внутренние области…
–Ты этого хотел?
Эти слова ранят Ромула.
–Нет.– (Кажется, Вела и Марий с ним не согласны.)– Я перевернул бы миры, чтобы ты снова оказалась дома.
–Но вместо этого ты послал по моему следу свою собаку,– холодно произносит Серафина.– Она убила Хьорнира. Хьорнира, отец! Ты знал его с тех пор, как он был ребенком. Ты научил его охотиться. Все, чего он хотел,– служить золотым, а эта сука вырвала ему зубы.
–Он был рабом, который ослушался своего господина,– возражает Ромул.
–Ты велел ей мучить его?– Ее голос смягчается.– Ты, да?
–Это был я,– говорит Марий из-за спины отца.
–Ты?– шипит Серафина.– Ну конечно, это был ты!
–Ты ждешь, чтобы я выразил свои сожаления, сестра?– спрашивает Марий с еле уловимой злобой.– Смею сказать, судьба твоего питомца на твоей совести. Поставить на кон Пакс Илиум ради полета фантазии? А если бы Король рабов и его орда схватили тебя? Началась бы война.
–Ты мог бы приложить некоторое усилие, чтобы не выглядеть таким довольным, брат,– говорит Диомед.
Замечаю напряжение между ними, откладываю это на потом и смотрю на Кассия. Он не отрывает взгляда от клинка, оставленного Ромулом на подушке. Серафина плюет брату под ноги. Величайшее проявление неуважения на планете, лишенной природной воды.
–Я плачу о мире, где такой червяк, как ты, может отправить в прах такого человека, как Хьорнир!
Марий не встает, чтобы должным образом встретить ее гнев,– лишь вздыхает.
–Неужели я вырастил собаку?– грохочет Ромул.
Серафина краснеет:
–Нет, отец.
–Тогда не веди себя как собака. Твой брат – мой квестор. И он верно несет службу. Я допросил бы Хьорнира сам, если бы был там.– (Серафина с отвращением отводит взгляд от отца.)– Он вступил в сговор с тобой, чтобы нарушить легитимный договор. Он был предателем.
–Тогда и я предательница.
–Да. Ты предательница,– цедит Марий,– строго говоря.
–Мальчик…– Ромул смотрит на сына, пока тот не склоняет голову в знак извинения. Потом обращается к дочери:– Ты нарушила мир. Мир, который защищал наши луны десять лет. Ты пошла против своего правителя. Ты пошла против своего отца. Почему? Что ты искала?
–Правду!– пылко произносит Серафина.
–Какую правду?
–Правду о том, что произошло с нашими верфями.
Кассий настораживается, равно как и я.
Диомед моргает:
–Но что в этом загадочного? Фабий уничтожил их по приказу своей правительницы.
Если сожжение Реи – на совести моей бабушки, то за разрушение верфей Ганимеда ответственности она не несет. Она не отдавала такого приказа. Причины, заставившие Рока Фабия нанести урон этим дальним мирам, умерли вместе с ним. Или нет? Я заинтересованно подаюсь вперед.
–Так ты снова прислушиваешься к фантазиям матери?– вкрадчиво спрашивает Марий.– И как, ты что-нибудь выяснила?
–Нет,– говорит Серафина, опустив голову.– Мама ошиблась.
Я улавливаю едва ощутимое движение губ Ромула, такое легкое, что никто, кроме розовых и человека, воспитанного моей бабушкой, его не заметил бы. Облегчение. Интересно… Он опасался, что она вернется не с пустыми руками.
–Ты так сильно хотела войны?– обращается он к дочери.
–Я хотела справедливости,– говорит Серафина. Но она заметила еще кое-что и будто озвучивает мои мысли:– Почему ты не привез меня в Сангрейв? Почему сюда?
–Вся Ио уверена, что ты выполняешь мое задание,– поясняет Ромул.– Так я сказал. Если совет обнаружит правду, то есть узнает, что ты отправилась в Пропасть по собственной воле, тебя казнят за измену. Я привез тебя сюда, чтобы защитить.
