Нашу цель.
Глубоко во тьме океана движется нечто вроде огромного горбатого бегемота. Тень, сверкающая огнями на темном гребне. Этот свет омывает его панцирь бледно-голубым сиянием. Я уже видел его на чертежах, но, воплощенный в металле, он являет собой ужасающую картину из древних времен. Тюрьма похожа на гигантского допотопного краба, ползающего по абиссальной равнине. Массивную головогрудь занимает купол, ребристый от всасывающих патрубков и стыковочных станций и усеянный антеннами. Этот купол опирается на бессчетное количество поросших ракушками гидравлических ног; ноги глухо топают по песку, волоча базу по дну океана. С брюха купола свисает несколько длинных шлангокабелей, всасывающих отходы и мусор для перерабатывающих и мусоросжигательных заводов. Но в брюхе содержатся и худшие отбросы.
Четыре сотни лет тюрьма Дипгрейв ползала по абиссальным равнинам земных океанов, поглощая грехи Старой Земли и наказывая грешников Сообщества – убийц, насильников, террористов, политических заключенных. А теперь – военных преступников.
Одной из многих реформ Мустанга в первые дни ее правления была отмена смертной казни в республике. Зная о революциях Старой Земли, она опасалась, что этой мерой будут злоупотреблять, чтобы свершить фальсифицированное правосудие над низвергнутыми или неповинными золотыми и запятнать республику обвинением в геноциде, от которого потом не отмоешься. Но Мустанг не могла отменить этот закон, пока Шакал был жив. Это сочли бы непотизмом. Она запретила смертную казнь в тот день, когда потянула Адриуса за ноги. Все военные преступники, все угнетатели, работорговцы, убийцы, которых я бы повесил,– здесь.
И теперь я явился сюда, чтобы освободить одного из самых отъявленных злодеев.
Мин-Мин ведет аппарат через ноги Дипгрейва, поднимая нас к нижней части купола. Корпус сильно содрогается, когда она включает электромагнитные муфты и верхняя часть аппарата жестко фиксируется, создавая герметичный клапан между нашей термобуровой установкой и корпусом тюрьмы. Энергия двигателей направляется в термические катушки бура, и бур начинает жужжать над нами.
Когда сверление заканчивается, бур втягивается обратно и смещается вбок, в охлаждающую оболочку. Севро ждет несколько минут, чтобы тепло рассеялось, потом открывает верхний входной люк батискафа. С другой стороны люка подвешен круглый блок корпуса; его удерживает гравитационный колодец, встроенный в систему погружения батискафа. Мин-Мин из рубки изменяет гравитацию, и блок поднимается к базе.
–Надеть шлемы,– командую я, натягивая шлем скафандра-скарабея.
Все вокруг темнеет, а потом дисплей на лицевом стекле оживает, освещая подводный аппарат внутри спектральными усилителями. Над головами моих друзей появляются их имена и витальные показания.
Я делаю шаг к люку, чтобы идти первым, но Севро упирается рукой мне в грудь.
–Пытаешься заполучить преимущество?– спрашиваю я.
–Не будь таким напористым, пацан.
Милия и Клоун, забросив мультивинтовки за спину, обходят меня и становятся первыми. За ними следует Тракса; ее импульсный молот магнитным путем соединен с кобурой за спиной. Мин-Мин разворачивается в пилотском кресле и подбрасывает вверх один из своих дронов. Матово-черный дрон размером с ноготь большого пальца устремляется в дыру. Мин-Мин смотрит на экраны и показывает нам поднятый большой палец:
–Игра пошла.
Опирающиеся на две точки упыри поднимаются по лестнице к люку, а потом становятся невесомыми – гравитационный колодец подхватывает их и помогает пробраться сквозь отверстие.
Севро убирает руку с моей груди:
–Твоя очередь, принцесса.
Используя схемы, хранившиеся в базе данных Звездного зала, я выбрал в качестве точки входа зал фильтрации воды. Он темный, шумный и полностью автоматизированный. Огромные машины всасывают морскую воду и опресняют ее для охранников и заключенных. Я вызываю карту на свой экран, и синие отметки вспыхивают, указывая на камеру, в которой находится наша цель. На дисплее светятся белые следы, наглядно показывая выбранный нами путь.
Я вскидываю винтовку на плечо и вывожу своих людей из помещения опреснительной установки. Мы движемся бесшумно. В моем шлеме слышно усиленное дыхание станционного механика. Его фигура светится, словно огромный уголь в форме человека, сквозь массивный фотоэлектрический кислородный светоделитель. Я двигаюсь вперед, пригнувшись. Потом Севро обгоняет меня и первым заворачивает за угол. Раздается негромкий звук: это шипит заряд паучьего яда, вылетая из узкого ствола винтовки с коротким прикладом. Механик падает как подкошенный.
Севро надевает на него пластиковые наручники и возвращается, подняв палец:
–Один.
Оставив уровень с опреснителем позади, движемся по нижним переходам подводной базы, словно бесшумное ночное животное о четырнадцати руках и ногах. Дипгрейв полагается на свою внешнюю защиту, способную выпотрошить даже тяжелые штурмовые силы легионов Праха, но внутренние системы безопасности были созданы для того, чтобы удерживать людей внутри, а не противостоять угрозе снаружи.
Мы отключаем нескольких работников, что потягивали кофе из термоса, прежде чем приступить к утренней работе. Я и Севро соревнуемся, кто первый попадет в них паучьим зарядом. С огнестрельным оружием Севро обращается лучше, чем я, и к тому моменту, как мы проходим через тяжелые укрепленные двери с повышенной степенью защиты, такие толстые, что кажется, будто они сделаны какой-то древней расой, счет составляет 4:1 в пользу моего друга. Двери старые и ржавые, как и остальные кости и панцирь этого краба – обветшалой подводной базы-тюрьмы. Лишь сухожилия новые. Светящиеся биометрические сканеры. Дроны производства «Сан индастриз». Трубы с подводом газа на потолке для разгона толпы. Все это нейтрализовано доступом Улитки к центральному процессору.
Мы активируем плащи-невидимки и проскальзываем в открытую дверь поста охраны за массивными дверями, ведущими на высокозащищенный уровень «омега». Охранники болтают друг с другом за столом, на котором стоят жестяные миски с завтраком и кружки с терранским кофе, сдобренным цикорием. Ради обеспечения лояльности восстанию бо́льшая часть здешних охранников – с моей планеты. Хотя политсостав в основном из алых и носит на мундире значок с перевернутой пирамидой «Вокс попули», чтобы заявить о своей причастности к пролетариату, в охране по прежнему преобладают серые.
Когда-то я ненавидел серых. Страшила Дэн и остальные ничтожества, властвовавшие над Ликосом, оставили отвратительное впечатление о себе. Но теперь, годы спустя, я уважаю дисциплину серых и их преданность долгу. И мне жаль их. На протяжении столетий они были солдатами на передовой и пешками золотых в войнах домов. И теперь они тяжко трудятся на нашу республику.
Я напоминаю себе о конечной цели: это положит конец войне. Должно положить.
Что они станут делать тогда?
Стою в дверном проеме в каких-нибудь трех шагах от завтракающих охранников – зыбкая, полупрозрачная тень в плаще-невидимке. Из-под плаща охранники выглядят искривленными, словно детский рисунок карандашом. Для них это еще один мрачный нудный день шестимесячной смены. Они считают часы до того момента, когда смогут провести обязательные тридцать минут в ультрафиолетовых кроватях, чтобы получить свой витамин Д, а потом выкурить сигарету в общей комнате и посмотреть порноопыты в своих головизорах. Толстый серый с бульдожьей шеей принюхивается. На нем черный мундир группы тактического реагирования. Он должен быть ищейкой, но мы не могли направлять сюда специалистов. Они нужны на фронте.
