На общем этаже расположен один большой зал. Среди моря подушек и одеял пугалами стоят изумрудные кальяны. Двое заключенных-розовых в ошейниках, стройная женщина и мускулистый мужчина, обнаженными раскинулись в этом море; тела их покрыты синяками. На низких столиках валяются пустые бутылки и прочие остатки пиршества. И посреди всего этого в кресле спиной к нам сидит мощный человек, играющий на скрипке. Движения его нервных рук напоминают порхание колибри. Свет ультрафиолетовых ламп заливает обнаженный, если не считать тусклого металлического ошейника, торс. Кожа у мужчины рыжевато-коричневая, темнее, чем у его младшего брата. Длинные вьющиеся золотые волосы ниспадают на широкую спину. Погруженный в свои мысли, он не слышит, как мы входим.
–Аполлоний Валий-Рат…– говорю я.
Мужчина перестает играть и оборачивается. Если он и удивлен, увидев нас, то не выказывает этого – как будто мы материализовались из его лихорадочной музыки. Мне больно видеть, как он сидит там, выкрутив шею. Лошадиные ноздри, чувственные губы, темные ресницы и глаза, горящие, как раскаленные угли… Он – искаженное подобие своего младшего брата Тактуса, человека, о котором я заботился, несмотря на его приверженность тьме, потому что видел в нем проблески чего-то хорошего. Но, невзирая на их близкое родство, этот человек – не мой друг. Если в нем когда-то и был свет, его давно погасила голодная тень внутри.
–Это что такое?– изумляется он, оглядывая маски на наших лицах. Его баритон мягок и быстр, как густой дикий мед, стекающий с горячего ножа.– Делегация дьяволов явилась на мой акрополь, неся с собою бедствие? Вы что, пришли убить меня, злодеи?– Он разворачивает скрипку и хватает ее за гриф, собираясь воспользоваться ею как оружием.– Осмелюсь заметить, вам это не понравится.
–Он же чокнутый,– говорит Севро по интеркому.
Аполлоний всегда был слегка помешанным, любителем насилия и порока, но теперь в его глазах светится безумие, куда более непредсказуемое по сравнению с прошлым. В последний раз я видел его, когда он стоял перед республиканским судом, избитый, но не утративший гордости.
–Аполлоний,– повторяю я.– Мы пришли, чтобы отвезти вас домой.
Военный преступник щурится:
–По чьему приказу?
–По приказу вашего брата.
–Тарсуса?– Его глаза расширяются. Он выскальзывает из кресла, словно огромный морской крокодил, и смотрит на нас, нисколько не стыдясь своей наготы. Его мускулистый, без единого грамма жира, торс покрыт белыми шрамами от лезвий-хлыстов. Две отметины у сердца оставил я, когда мы встретились в коридоре неподалеку от моей спальни в цитадели.– Тарсус жив?
–Он ждет вас на вашем флагмане, мой господин,– лгу я.– Мы пришли, чтобы переправить вас к вашему флоту.
Аполлоний, потупившись, вздрагивает от радости, как мальчишка. Он поднимает взгляд; на лице играет хищная улыбка.
–Великолепно. Вскоре мы присоединимся к брату. Но сперва нужно вернуть долги.– Он скользящим шагом направляется к начальнику тюрьмы, и Тракса подается в мою сторону, прикрывая меня.– Начальник, начальник, начальник… Напомни мне, ибо с памятью моей творятся приливы и отливы,– разве я не обещал тебе кое-что в начале моего заключения?
–Я сделал то, о чем вы просили,– говорит мне медный.– Выполните свою часть сделки.
–Я говорю с тобой, начальник, а не со слугами своего брата.
–Я не помню, о чем вы говорили, заключенный. Я получаю много угроз.
–Лжец! Медные – пунктуальная раса, они никогда ничего не забывают. Вы копите факты, как белки копят орехи на зиму. Для такого дотошного маленького существа орехов никогда не бывает слишком много…
–Я помог вам, господин.
–Ах! Теперь ты говоришь «господин»…
–Если бы не я, вы до сих пор сидели бы в той дыре и сосали водоросли через трубку.
–Сосать через трубку…– Аполлоний улыбается.– Какая выразительная мысль.
Он гладит тюремщика по лицу. У того на лбу, вдоль линии роста поредевших волос, выступают капельки пота: Аполлоний внушает ему ужас.
–Тебе следовало бы с большей осторожностью выбирать слова, хлюпик.– Аполлоний подхватывает каплю пота со лба начальника тюрьмы и пробует его.– Как я и подозревал… ты на вкус как монеты.
–Он собирается убить его,– говорит мне Тракса по интеркому. Ее беспокойство будто просачивается наружу.
–И поделом этому обидчику собак,– бормочет Севро.
Черный стоит, прислонившись к дверному косяку. Голова его неподвижна, но взгляд мечется между нами, словно он знает, что мы говорим по закрытому каналу связи.
–Господин, он нужен нам живым,– сообщаю я.
–Зачем?– бесстрастно спрашивает Аполлоний.
«Затем, что он сохранит все происходящее в тайне, ты, дерьмовый психопат»,– мысленно отвечаю я и начинаю вдохновенно лгать:
–У него в сердце встроен биометрический датчик. Если тюремщик умрет, здесь все будет перекрыто. А нам нужно уложиться в график, прежде чем системы дронов снова активируются. Скорее! Пора уходить отсюда.
Аполлоний подходит ко мне и изучает мою маску. Я жестом велю Траксе отойти.
–Как твое имя?– бросает он.
–Артуллий Винда.
–Я не знаю никакого Артуллия,– цедит Аполлоний.– Сними маску.
–Можно, я в него пальну?– Севро, как обычно, не терпится.
–Тогда нам придется тащить его на этом терранском антиграве,– возражает Александр.
–Я понесу это дерьмо,– предлагает Тракса.
–Он не должен был быть таким здоровенным,– бормочет Александр.– Предполагалось, что последние шесть лет этот паразит питался водорослями. А у него такой вид, будто он глотает коров целиком. Должно быть, набрал килограммов пятьдесят.
–Нет, я все-таки в него пальну, Жнец,– говорит Севро.– Он нас раскусил. И он извращенец.
–Не стреляй,– прошу я.
Я приближаюсь к Аполлонию. Его глаза почти напротив моего визора. Он немного ниже меня.
–Шесть лет – достаточный срок, чтобы новые люди заслужили свои метки,– рычу я сквозь маску.– Мне заплатили за твое тело, при условии, что оно сохранит функцию дыхания. И я доставлю его твоему брату. Мне без разницы, валяешься ты в отключке, пускаешь слюни или шатаешься тут, как чертов эльфик. Так что заткнись и одевайся. Или я сломаю тебе нос и отволоку тебя на место, как марсианскую собаку, какой ты и являешься.
Аполлоний не сводит с меня глаз как зачарованный, но через три удара сердца чары рассеиваются и звучит его приятный смех.
–Венерианец?– спрашивает он.
–Венерианец,– подтверждаю я.
–Ненавижу венерианцев. Ты Картий?
–Сауд.
Стоящая рядом со мной Тракса кладет руку на молот.
–Значит, ты переживешь сегодняшний день.– Аполлоний улыбается.– Как мне не хватало моих людей – даже вас, поедатели моллюсков. У золотых неповторимый стиль, правда?
