Я мысленно улыбаюсь.
Я пропускаю залы, посвященные восстанию,– маленькие Конн и Барлоу завопили бы от разочарования – и вместо этого становлюсь в очередь в крыло Свободы. Там я нахожу комнату с бетонными стенами, которая уходит ввысь на несколько этажей, сужаясь к верху и пропуская внутрь лишь тонкую полосу света. Пол усеян бессчетным количеством знаков алых. Они размером с большой палец и сделаны из гибкого металла. Точно такие, как у меня на руках. Каждый из них взят из шахт, уничтоженных Шакалом на Марсе. Это место называется залом Криков.
Он страшный и холодный, и я хочу убежать отсюда. Но остаюсь на месте. Эта инсталляция среди прочих экспонатов внушает наибольший ужас. Какой-то посетитель, немногим старше меня, со слезами падает и хватается за один из знаков. Он пришел сюда один, но стоящие рядом алые опускаются на колени, чтобы утешить его, и так до тех пор, пока вокруг него не образуется плотная толпа, и все они плачут, и я сама вытираю глаза и отворачиваюсь, думая, не присоединиться ли к ним. Но я чувствую себя слишком неловкой и слишком взволнованной для этого. Да и где было подобное единодушие в лагере 121?
Пара высоких золотых, стоящих в дальнем конце зала со своим маленьким сыном, наблюдает за развернувшейся перед их глазами картиной. Красивая семья. Их взгляды печальны и уважительны. Но мне хочется наорать на них. Сказать, чтобы проваливали. Это принадлежит нам.
Потом раздается звон металла: сын выскальзывает из рук матери и выбегает на знаки. Его ботинки грохочут по ним. Звук отскакивает от бетона, поднимается все выше и выше и в конце концов добирается до самого верха холодного бетонного горла.
Сбившиеся в кучу алые замирают, запрокинув голову.
От зала Криков меня охватывает клаустрофобия, и к горлу подкатывает тошнота; япроталкиваюсь наружу в поисках места, где можно было бы присесть и прийти в себя. Все кофейни переполнены, и я направляюсь в маленький парк за пределами музея. Я протискиваюсь мимо медленно движущейся стайки беспечных синих, мимо болтающих зеленых, мимо всех цветов, что перемешались на широких белых ступенях, ведущих к музею. Осторожно пробираюсь мимо ужасной женщины-золотой, остановившейся посреди прохода и разговаривающей по внутреннему чипу. Алый с эксцентричным пирсингом, стремясь вырваться вперед, врезается в меня.
–Прости, дорогуша,– бормочет он, проскальзывает дальше сквозь толпу и исчезает, оставляя за собой дымок сигареты.
Позади меня на лестнице раздается крик. Я оборачиваюсь и вижу, как та золотая яростно кружит, сканируя взглядом толпу. Потом ее взгляд останавливается на мне. Она тычет в меня длинным пальцем с драгоценным кольцом.
–Ты!– (Я оглядываюсь, пытаясь понять, к кому позади меня она обращается.)– Воровка!
Золотая проталкивается в мою сторону, и я понимаю, что она направляется прямиком ко мне. Окружающие меня люди отшатываются. Мне хочется пуститься наутек, но я стою на тротуаре как вкопанная.
–Стража!– кричит нависающая надо мной женщина.– Стража! Где он, ты, маленькая ржавая дрянь?
Она презрительно усмехается. Золотая на добрый фут выше меня. И на сотню фунтов тяжелее. Даже больше, несмотря на ее худобу. Она выглядит словно истощенная золотая саламандра, закутанная в меховую шубу; ее большие глаза злобно сверкают, будто два драгоценных камня.
–Я знаю, это ты взяла!
–Ничего я не брала!– огрызаюсь я.
Золотая хватает меня за руку и дергает с такой силой, что я чувствую, как скрежещет плечевой сустав. Мои ноги отрываются от земли.
–Сейчас посмотрим. Стража!
–Они идут,– говорит кто-то.
Я оглядываюсь в замешательстве и выворачиваюсь из цепких пальцев; золотая выпускает мою скользкую от дождя куртку.
–Не давайте ей уйти!
Женщина-зеленая и старик-серебряный преграждают мне дорогу. Серебряный крепко держит меня за руку, пока два стража проталкиваются через собравшуюся толпу. Серые. Меня пронзает страх. На них синие матерчатые кепки и серая форма с титановыми значками; на значках – женщина с повязкой на глазах и звездой республики в руке. Младший из двоих серых велит зевакам идти своей дорогой, а старший вытягивает шею, чтобы посмотреть на золотую, и уважительно кивает ей:
–Что случилось, гражданка?
–Она воровка!
Офицер спокойно смотрит на меня.
–Кто – она?
–Эта маленькая оборванка украла мой браслет! Сняла прямо у меня с запястья!
У меня расширяются глаза:
–Ни хрена я не брала!
–Я видел, как она пыталась сбежать,– заявляет серебряный.– Я задержал ее до вашего прибытия.
–Это был браслет с бриллиантами и лирконием. Очень дорогой. Я разговаривала по интеркому, и она меня ограбила. Ловкие пальчики!
Я теряю дар речи.
–Не двигайте головой, гражданка,– говорит старший, более толстый охранник. С тонкой пластиковой гарнитуры, которую он носит прямо под синим беретом, на его левый глаз опускается прозрачная линза.– Мне нужно вас сканировать.
–Но я ничего не сделала!
–Тогда вам нечего скрывать.
–Кто-нибудь из вас видел, что произошло?– спрашивает у зеленой и серебряного младший серый.
–Видел, как эта ржавая врезалась в нее.
–Нет. Только слышал крик.
–Я ничего не делала!
–Заткнись, или мы задержим тебя за пререкания,– говорит младший охранник.
–Гражданка, перестаньте двигать головой.
Я застываю, прикусив рвущееся с языка оскорбление. В глазу серого мерцает свет от проекционного дисплея линзы. Напротив его зрачка проносится калейдоскоп лиц.
–Ее нет в архиве,– говорит он напарнику.– Откуда вы, гражданка?
Он жестом велит мне вложить палец в приборчик для забора проб ДНК. Я чувствую слабый укол иглы. Страж, хмурясь, рассматривает результат.
–Ясно же, марсианка. Говорит так, будто у нее полный рот грязи,– заявляет золотая.– Просто арестуйте ее, наконец! Я хочу получить свой браслет обратно.– Она указывает на окружающие здания.– Вы что, не можете просмотреть записи с камер?
–Частная собственность. Они не соединены с архивом, и потому нам требуется ордер.
–Что за нелепая бюрократия! Улицы превратились в шлак. Воры на Променаде! Если бы вы перестали обращать внимание на этих плебейских чучел из сената и просто выполняли свою работу…
–Гражданка, пожалуйста…– говорит старший страж. Он оглядывается на алых, стоящих среди зевак,– возможно, размышляет, нет ли среди них членов «Вокс попули». Один ненужный свидетель – и готовы беспорядки.– Девушка, вы с Марса?
«Дыши. Дыши».
–Да, я с Марса.
–Вас нет в архиве. Где ваше разрешение на въезд? Оно записано на вашем встроенном удостоверении личности?
