Что бы подумал Тригг обо мне теперь?
Я достаю дозатор золадона и активирую вредилку у меня на воротнике.
Поймав такси до парка Аристотеля, я нахожу кролика – она ждет меня под старым платаном, повидавшим не менее пяти правителей. Она смотрит, как белки гоняются друг за дружкой по ветвям.
–Ну наконец-то!– Она вскакивает, глядя на меня большими глазами цвета ржавчины.
Сегодня ее волосы выглядят более модно: они выпрямлены и спускаются ниже ушей. Прежняя прическа нравилась мне больше. В змеином холоде золадона я препарирую девушку. Город уже меняет ее. Прическа, серебристый лак на ногтях, черная куртка из искусственной кожи с пурпурными огоньками на рукаве – все это разъедает романтическую пасторальную мистику, которую я воздвиг вокруг нее. Тригга город так и не сумел изменить, не считая коралловых серег и той ужасной куртки. По крайней мере, девчонка все еще разговаривает так, будто только вылезла на свет из шахты,– но это до поры до времени.
–Привет, старина! Я уже начала думать, что тебя сбил чертов поезд. Я тут сижу почти как старая дева.
На самом деле она думала вовсе не это. Она думала, что я ее бросил. Так всегда думаешь, когда ты один. Что ты всегда будешь один, а любая нынешняя компания – отклонение от нормы.
Сохраняя холод внутри, я изображаю улыбку и касаюсь своей ноги.
–Тысяча извинений, милая. Нет, миллион! Моя нога, эта старая конечность, сегодня решила окончательно меня доконать.
Она бледнеет и смотрит на мою трость:
–О Юпитер, прости… я просто пошутила.
–Ты не могла знать.
–Тебе стоило написать мне. Я могла бы встретить тебя…
–Ржавчина старого жестянщика не должна ставить под угрозу удовольствие дамы от такого прекрасного дня, как этот.
–Ты должен был сказать мне,– сердито говорит она.– Нам не обязательно гулять по парку.
Мы планировали пройтись по парку и взять такси до пристани – полюбоваться на воды моря Ясности. Я никак не мог убедить ее отказаться от этой идеи. Но чтобы попасть на набережную, надо пройти через контрольно-пропускной пункт, где стоят новейшие сенсоры, а учетные данные моего Филиппа вряд ли безукоризненны. Говорите про республику что хотите, но тот, кто создал их систему идентификации, был чертовски умным гадом.
–Мы могли бы найти кафе, если тебе так будет легче,– говорит она.– А может, пойти к киоскам и устроить пикник?
–Нет, пристань – это было бы чудесно!
–Филипп!..– Она скрещивает руки на груди, упрямый маленький кролик.
–Ну… если ты настаиваешь.– У меня вырывается вздох облегчения.– Полагаю, на этот раз ты спасла мне жизнь. От влажности моя нога ужасно болит. Ты уверена, что не хочешь пройтись? Я могу улыбаться и…
–У нас пикник,– решает она.– И точка.
–Тогда я настаиваю на походе по лавкам и киоскам, причем платить за все буду я. И позволь сопровождать тебя как подобает. Юная Лирия…– Я протягиваю руку.
Лирия улыбается, в восхищении от моих куртуазных манер и от того, как щегольски она должна выглядеть в новой черной куртке, и сует мне ладошку. Мы идем через парк, где дети низших цветов запускают воздушных змеев в сумеречное небо – синевато-серое с бордельно-розовыми полосами,– и мой взгляд задерживается на нескромных любовниках, лежащих в глубокой тени. А вот кролик высматривает семьи, играющие или отдыхающие вдоль берега пруда.
На рынке мы неторопливо идем мимо киосков с едой с четырех планет и десяти континентов. Жирные полоски говядины пузырятся над угольными грилями. Морепродукты томятся в масле. Кальмар готовится на пару с цукини. Овощи мгновенной заморозки, привезенные с Земли, как и все остальное, влажно мерцают в прозрачном пластике. Воздух наполнен ароматом гвоздики, марсианского тмина и карри, и от этого запаха у меня текут слюнки. Мы берем две порции сладкой тихоокеанской жареной трески в фольге, пластиковую миску с оливками, плавающими в масле, европейский сыр грюйер, завернутый в южноамериканскую прошутто и запеченный в слоеном тесте, а на десерт – пинту жасминового мороженого и финики с начинкой из заварного крема. Раскладываем покрывало на траве и едим, наблюдая, как детские воздушные змеи закладывают виражи в небе.
–Мне нравится смотреть на них,– говорит Лирия про детей.
Я бормочу что-то нейтральное.
–Все, что они знают,– это то, что их родители любят их, а они любят воздушных змеев. Тебе нравятся воздушные змеи?
–Кто же их не любит!
–Мне не верится, чтобы правительница их любила.
–Нет?
–Нет.– Она изображает напыщенный, уморительный акцент золотых с Марса:– «Что это за клочки бумаги, плавающие вон там в воздухе? Для какой эффективной цели они существуют? Для совершенствования человека? Не думаю. Отправьте бумагу армии! Нитки медсестрам! Детей на военные заводы!»
Я улыбаюсь, но с полудюжиной миллиграммов золадона в жилах не нахожу в себе сил рассмеяться.
–Знаешь, дети запускают их на Меркурии. С парапетов и крыш. Тысячи воздушных змей в середине лета.
–Ты сам это видел?– спрашивает она.
–Один раз. В командировке от бывшего работодателя.
–Должно быть, это очень красиво,– мечтательно говорит она.
Я вдруг ощущаю потребность подавить ее энтузиазм.
–Но они используют стеклянные нити, держа их под наклоном, чтобы перерезать нити других змеев, и так происходит до тех пор, пока не останется только один.
–Почему?
–Что более свойственно человеку, чем конкуренция?
–Тысячи проигравших и один победитель? Это так грустно.
Я фыркаю:
–В точности как сказала бы Вольга.
–Вольга?
Осознаю свою ошибку.
–Один мой друг,– машинально говорю я.
Теперь фыркает она:
–У тебя есть друзья, кроме меня? Вот это сила духа.– Она улыбается.– На самом деле я была бы рада с ней познакомиться. Вольга. Это же имя черных, да?– Кажется, эта мысль пугает Лирию.
–К сожалению, ее уже нет в живых.
После этих слов мне кажется, будто меня самого нет на свете. Я не привязан ни к кому из окружающих меня людей. Вся ложь, которую я скармливаю этой девушке,– ради чего она? Ради денег? Ради моей жизни? Я прислоняюсь спиной к дереву и закрываю глаза, надеясь, что Лирия забудет это имя и тема заглохнет.
–Как семья Телеманусов относится к мирным переговорам?– говорю я, чтобы отвлечь ее. Она поймана врасплох. Я никогда прежде не спрашивал о них.
–Они думают, что Караваль двурушник. И что этот Танцор переоценивает свою способность контролировать «Вокс попули».
–Интересно.
–Что-то случилось.– Она жмурится.– Что-то плохое. Я точно не знаю, что именно, но это случилось на Земле. Все безвылазно засели в крыле правительницы на несколько дней.
