–Себе подобных?– переспрашиваю я и мурлычу:– Ты единственный в своем роде, Аполлоний. Это золотые предали тебя. Картии помогли Повелителю Праха одолеть тебя и бросить гнить в тюрьме. Из-за них ты сделался ничтожеством. Человеком в чужой армии. Я предлагаю тебе шанс отомстить тем, кто послал тебя на смерть. И шанс затмить Повелителя Праха в памяти человечества. Мы оба знаем, что тебе плевать на судьбу золотых. Так позволь мне помочь тебе стать последней легендой рушащейся эпохи. Минотавром Марса.
–И Венеры,– с улыбкой говорит Аполлоний и берет со стола свой боевой шлем.
Когда Аполлония уводят обратно в камеру, мы с Севро задерживаемся в зале совещаний.
–Как ты думаешь, он знает, что они никогда не объединятся вокруг него?– спрашивает Севро.
–Нет. Он безумен. Все золотые это знают. Может, Сауды и Картии и преклонили колено перед Повелителем Праха, но они никогда не отдадут свое отечество какому-то марсианскому дикарю. Однако, если мы его выпустим, он разорвет Венеру изнутри. Мы спустимся на планету, расколотую междоусобицами. Повелитель Праха хотел устроить у нас гражданскую войну. Прекрасно, я накормлю этого мерзавца его же варевом.– Я делаю глоток оставленного Аполлонием вина.– А если Минотавру все-таки удастся как-то объединить венерианцев, мы обнародуем видеозапись этого небольшого совещания, и его же собственные соратники убьют его за сотрудничество со мной.
Севро кривится:
–Папаша гордился бы таким планом.– При упоминании о его отце я касаюсь ключа Пакса под рубашкой, и Севро замечает мой жест.– Что это?
Я достаю ключ:
–Мне дал его Пакс.
–А от чего ключ?
–От гравибайка, который сын сделал сам. Когда я попрощался с ним, он сказал, что я не вернусь.– Я смотрю на Севро. Знаю, что должен был выразить сожаление раньше.– Прости, что заставил тебя бросить твоих девочек. И за Вульфгара.
–Ни хрена ты меня не заставлял.– Севро похлопывает меня по ноге.– Давай просто позаботимся, чтобы все это стоило той цены, которую мы платим.
–Это так,– говорю я себе.– Должно быть так.
35.Капля на двери
Банкет
–О боги, это потрясающе! Лучше, чем спа у розовых,– говорит Альбан, второй камердинер Кавакса.
Стройный человекообразный робот массирует ему спину пятнадцатью полупрозрачными пальцами, торчащими из четырех рук. Лицо и тело робота сделаны из непрозрачного белого пластика. Внутри пульсирует синий свет, как будто под собранной на конвейере оболочкой бьется механическое сердце. И вот это чучело заменило папу в шахте?
Личный выездной персонал семей Телеманус и Августус отдыхает в гостиной башни регулуса Солнца. По комнате разбросана электроника и потребительские товары – корзинки с подарками для всех служащих, даже для меня. Он единственный известный мне человек, который в день своего рождения дарит подарки другим.
Так чего же Квиксильвер хочет за эту корзинку? Я верчу в руках прилагавшуюся к подарку карточку. «Лирии из Лагалоса,– написано на ней витиеватым золотым курсивом.– За неоценимую услугу республике. С наилучшими пожеланиями, регулус Солнца». Взятка это или нет, но меня воодушевляет эта карточка, и я провожу пальцем по тисненой крылатой стопе.
–Можно подумать, тебя когда-нибудь массировал кто-то из розовых,– говорит один из слуг Ниобы.
–Знаешь, один раз было дело. Даже платить не пришлось.
–Лжец. У тебя из ушей серебро капает.
–А то я не знаю. О боги, да, робот, да, это то самое место!
–Сильнее, сэр?– спрашивает робот глухим человеческим голосом.
–Непременно! О! О! Не так сильно, ты что, убить меня хочешь?
–Это невозможно, сэр. Первый закон роботехники гласит…
–Я знаю, что он гласит, ты, тостер.
Я потягиваю имбирный чай. Жаль, что тут нет Филиппа, чтобы я могла сделать какое-нибудь ироничное замечание. Мое мнение никому из слуг не интересно. Я по-прежнему чужая в этом маленьком клубе прислуги. Большинству из них, кроме Альбана, за сорок и за пятьдесят, и начали они служить, когда были моложе, чем я сейчас. И их родители служили дому Телеманусов, и родители их родителей, в точности как Гарла и те докеры-алые.
Здесь, в башне Квиксильвера, все сверкающее и редкое, серебряное и белое, кроме гоночных кораблей, чей рев доносится из голографического проектора в дальнем конце комнаты. Некоторые слуги и политические сотрудники сидят там в смокингах, курят или с важным видом постукивают по своим датападам. Из коридора входит Бетулия, разговаривая с управляющим Квиксильвера, жизнерадостным упитанным мужчиной с быстрыми пальцами. Он немного похож на счастливую свинью, обнаружившую, к собственному изумлению, что на ней смокинг.
Мы здесь по случаю дня рождения Квиксильвера. Это было то еще зрелище, когда наш караван выруливал по воздуху к пристани его небоскреба. Ноябрьское небо темного цикла рассекали лучи прожекторов. Зеваки снимали нас на камеры с дирижаблей, толпились на крышах. Я летела на одном из бронированных кораблей и смотрела из иллюминатора отсека для персонала, как правительница и ее сын выходят на серебряный ковер вместе с Телеманусами. На мгновение мне почудилось, будто я снова со своей семьей смотрю головизор в миллиарде километров отсюда. Августусы выглядели превосходно. Но я все равно была обижена на них. Это их жизнь. Праздники и вечеринки. Я чувствую себя виноватой за эту обиду, ведь Кавакс так много сделал для меня.
Но чувство вины рассеивается, когда я вспоминаю прошлое. Грязь. Жужжание мух над телом моей сестры. Высшие касты никогда не услышат этого звука. Как и их серьезные напыщенные слуги. Я думаю о Филиппе, чувствую тяжесть его медальона с Вакхом, и утешаюсь тем, что я не одна.
Датапад на моем запястье вибрирует. Я нерешительно подхожу к Бетулии и жду, пока она меня заметит, чтобы не встревать в разговор.
–Что такое, Лирия?
–Кавакс позвонил мне и сбросил звонок. Мне пойти в банкетную залу?
Бетулия рассеянно поправляет мой воротник. Женщины, в отличие от мужчин, не носят галстуки. Воротники у нас жесткие и высокие, и под форменным пиджаком нет рубашки.
–Да, но они не на главном приеме. Седрик, кто-нибудь из твоих может проводить ее?
Когда я покидаю комнату, остальные слуги завистливо смотрят мне вслед.
Я улыбаюсь им в ответ,– может, так мне станет немного повеселее.
Одна из капитанов службы безопасности Квиксильвера, высокая серая с мертвыми глазами, ведет меня по коридорам мимо охраны из Львиной гвардии. Женщина не заинтересована в разговоре со мной, и я плачу́ ей тем же. Мы отходим в сторону к небольшому лифту и спускаемся на более тихий уровень, который освещен тусклым светом, пробегающим по потолку. Под стеклянным полом движется вода. В ней плавают странные силуэты. Пытаюсь рассмотреть их получше и притормаживаю, но серая неодобрительно цокает языком, и я тороплюсь за ней следом. Она приводит меня к большой двери цвета слоновой кости, возле которой торчат несколько серьезных серых в смокингах. На груди – значки с изображением льва Августусов, из-под смокингов выпирает оружие. Из тени за мной наблюдают двое черных. Я смотрю на них настороженно. Черные до сих пор пугают меня. Они вообще не очень похожи на людей.
