– Какое чудо! – выдохнул он, беря в руки колье из бриллиантов и изумрудов. – Неужели есть женщина, способная расстаться с такими украшениями во имя идеи?!
– Это не просто идея, это месть. Пока Бонапарт не займет французский престол, кровь моего мужа не будет отомщена. На это можно купить целый полк. И потом, я сделала с них копии, – добавила она с улыбкой.
– Я не сомневаюсь, что на вас копии покажутся подлинниками, но мне все-таки жаль вас их лишать.
– После Ватерлоо королева Гортензия отдала Императору свое последнее бриллиантовое ожерелье…
– А вы отдаете ваши драгоценности его сыну! И все-таки пусть они пока хранятся у вас. У меня бывает слишком много народа, и пока они нам не нужны. Когда настанет время, я покажу вам одного еврея из Жозефштадта. Он даст вам за них больше других, потому что я спас ему жизнь. А теперь позвольте откланяться скромному учителю фехтования, чтобы вы смогли начать светскую жизнь. Когда вы захотите меня увидеть…
– Это будет скоро, – заверила его Фелисия. – Я уже давно не фехтовала, мне надо тренироваться…
– Буду счастлив давать вам уроки.
Но взгляд его задержался на Гортензии, и Фелисия засмеялась.
– Я уверена, что госпожа де Лозарг будет приходить часто, чтобы следить за моими успехами. Не так ли, Гортензия?
– Конечно, я очень люблю фехтование…
Явная ложь, которой никто и не поверил, но она согрела сердце бывшего офицера Наполеона I.
– Героев, как и детей, надо подбадривать, – сказала Фелисия, когда полковник ушел. – Этому надо хотя бы иногда дарить улыбку. Не жалейте их для него.
Глава VII
Так начиналась жизнь в Вене…
Графиня Мария Липона была родом из Флоренции и славилась своей необыкновенной любовью к секретам и интригам, сложное искусство которых было доведено ею почти до совершенства. Не то чтобы она питала личную неприязнь к Австрии, где жизнь была довольно приятной, просто в детстве графиня наслышалась прекрасных историй о наполеоновских походах, как, впрочем, и Фелисия Орсини. Поэтому для нее сын Орла был законным наследником Империи и продолжателем великих дел своего отца. А так как его окружал ореол мученика, то с первой же встречи Мария Липона объявила, что юный принц достоин стать героем легенды.
– За его улыбку можно умереть, – иногда говорила она. И это были не пустые слова. Графиня была готова посвятить себя душой и телом узнику Хофбурга.
Когда-то в Риме ей доводилось посещать дворец Орсини на площади Монте-Савелло и познакомиться с семьей Фелисии. А среди приближенных королевы-матери она свела тесную дружбу с графиней Камерата. Эта амазонка семейства Бонапартов нашла в ней одну из своих немногочисленных подруг, хотя женщин она обычно презирала. А Мария Липона почитала племянницу императора за ее сходство с ним и за ту храбрость, что заставила женщину броситься в неравный бой с Австрийской империей, чтобы спасти своего кузена от ужасной судьбы, уготованной ему Меттернихом.
С тем большим сожалением Мария Липона проводила свою подругу в Прагу, когда план по спасению герцога Рейхштадтского потерпел неудачу.
Поэтому она с радостью и почти с энтузиазмом встретила Фелисию и Гортензию, о прибытии которых сообщил ей Дюшан.
– Я чувствую, что ваш приезд утешит меня, так как я все еще тоскую после отъезда моей дорогой принцессы, – сказала она им. – Вы не представляете, как пусто стало без нее.
– Вы никогда не теряли веру в успех нашего дела? – спросила Фелисия.
– Должна признать, что я была близка к этому. Я до сих пор не могу понять, почему герцог Рейхштадтский не принял свою кузину так, как она того заслуживает. Но, насколько мне известно, он сам мечтает править Францией. Шевалье Прокеш-Остен говорит, что принц дрожит при одном упоминании имени родной страны. Он чувствует себя французским принцем до мозга костей… Но прореагировал он как типичный австриец.
– Когда слишком долго о чем-нибудь мечтаешь, всегда становится страшно, когда мечты вдруг начинают сбываться, страшно следовать за своей мечтой, потому что однажды все может рухнуть в один миг. Это страх слишком резкого пробуждения… Чего смогла добиться графиня Камерата?
– Боюсь, что немногого, ввиду недостатка денег. Бонапарты боятся авантюр, способных нарушить их покой, и не торопятся открывать кошельки. Графиня могла рассчитывать только на Дюшана и нескольких друзей…
– Наш план будет иметь более прочную основу. Но нам и самим нужна поддержка. Нам надо войти в общество Вены. Принцу разрешено там бывать, следовательно, это лучший способ общаться с ним. И нам надо где-нибудь устроиться. Нельзя оставаться в гостинице.
– Я могла бы вам предложить половину моего дома, но это была бы не лучшая идея. Есть одно место, которое вам подойдет.
Графиня объяснила, что можно снять прекрасную квартиру в левом крыле дворца Пальм на Шенкенштрассе. Это одно из лучших мест в городе. Ее новым подругам не найти ничего более подходящего.
– Никому и в голову не придет, что, живя во дворце Пальм, можно что-то замышлять. Правое крыло дворца вот уже много лет занимает герцогиня Вильгельмина де Саган, урожденная принцесса Курляндская. Она там проводит все зимы, обычно в компании своих сестер, принцессы Гогенцоллерн и герцогини д'Ачеренца. Большей противницы французов, чем Вильгельмина, вам не найти. Она будет для вас великолепным прикрытием. Живя с ней рядом, вам придется попросить у нее аудиенции.
– Может быть, она и примет Фелисию, но только не меня, раз она так не любит французов, – заметила Гортензия.
– Не стоит преувеличивать. Ведь во время Венского конгресса она посетила посольство Франции и старика Талейрана. Не стоит забывать, что ее самая младшая сестра – его племянница.
Хмурая Фелисия вдруг просияла.
– Герцогиня де Дино? Конечно! Герцогиня Курляндская, я должна была сообразить! Мы давно знакомы с герцогиней де Дино, и Гортензия даже гостила у нее несколько дней.
– Прекрасно! Вот вам и предлог. Если вы решили снять предложенную мной квартиру…
– Надо поехать и посмотреть, – заключила Фелисия, вставая.
Построенный в XVIII веке на одной из главных улиц Вены, неподалеку от Хофбурга и очаровательной Миноритенплатц, дворец Пальм обладал мощью и величественностью итальянских дворцов. Его украшал прекрасный портал в стиле барокко. Широкий балкон пользовался особым успехом в дни официальных шествий. Герцогиня де Саган рассказывала всем, что с этого балкона она и ее сестры наблюдали за торжественным въездом царя Александра I в Вену. Он прибыл на конгресс, которому предстояло переделать карту Европы, пока Наполеон томился на острове Эльба.
Прекрасная квартира, предложенная княгине Орсини, была в лучшее время года занята любовницей русского самодержца княгиней Багратион. В квартире были три гостиные, большая столовая и еще три комнаты. Прислуга располагалась в подвале. Обстановка чем-то напоминала дворцовый зал: тот же помпезный вычурный стиль, множество позолоты. Новым владелицам очень понравились белые с золотом рамы, обрамлявшие панно из нежно-желтого шелка. Квартира содержалась в образцовом порядке, так как за ней много лет следила чета слуг-немцев.
