— Завтра его похороны, — сказала Инес, — мы
ждем его дочь. Полиция дала согласие на захоронение тела.
Она встала и, не попрощавшись, направилась к выходу из
комнаты.
— Инес! — окликнул ее Бернардо, впервые не сказав
традиционного «сеньора». Она удивленно замерла, повернула голову.
— Мне действительно очень жаль, — мягко сказал
он, — вся эта история случилась из-за меня. Я ведь все понимаю.
— При чем тут вы? — тихо сказала женщина. —
Во всем виновата только я.
— Если хотите, я сегодня просто уеду, — предложил
Бернардо, — прямо сегодня ночью. Не нужно нам лететь ни на какую Кубу. Мы
и так доставили вам массу неприятностей.
На этот раз она обернулась всем корпусом. Посмотрела ему в
глаза.
— Благодарю вас… Бернардо, — сказала она, —
но я думаю, не стоит идти на подобные жертвы. Послезавтра мы вылетаем на Кубу.
По-моему, так будет правильнее.
Она резко повернулась и вышла.
Бернардо остался сидеть за столом в своем кресле. Поздно
ночью, уже лежа в постели, он услышал шум, доносившийся снизу. Научившись за
эти несколько дней, после своего ранения, обходиться без посторонней помощи, он
сумел подняться с постели и запрыгал на одной ноге к своему инвалидному креслу.
С трудом усевшись на него, он развернул свое кресло и выкатился на балкон.
Внизу у дома горько плакала красивая молодая девушка с распущенными волосами.
Инес обнимала ее, гладила волосы и шептала слова утешения. Внезапно, подняв
глаза, она увидела Бернардо. Ему стало стыдно, словно его застали за чем-то
недостойным, и он сразу откатил свое кресло назад. Потом он еще долго и
мучительно перебирался с кресла в свою постель. Он уже готов был выключить
свет, когда в комнату постучали.
— Да! — крикнул он, недоумевая, кто это может быть
в столь поздний час.
Дверь открылась, и вошла Инес. Она была в длинном черном
платье и несла в руках большую бутылку вина с двумя красивыми бокалами.
— Несчастная дочь Альфредо, — горько сказала
женщина, — она сейчас пошла к отцу, попросив оставить ее одну. Вы ведь
наполовину русский, вернее, жили там много лет. А у русских, говорят, есть
такой обычай пить за душу погибшего.
[16]
Давайте и мы выпьем с
вами, сеньор Гильермо Урбьета. В конце концов, вы формально мой муж, а я не
могу пить с чужими людьми после полуночи.
Бернардо молчал. Он лишь следил за ее действиями. Она сама
открыла бутылку, сама разлила вино в два высоких бокала. Сама поднесла его
Бернардо.
— За погибшего Альфредо, — сказала она твердо.
Бернардо чуть приподнялся, насколько позволяла раненая нога, и, взяв свой
бокал, ничего не говоря, выпил его до дна.
Инес приняла у него бокал из рук.
— Вы серьезно говорили насчет вашего отъезда? —
спросила она.
— Конечно.
— Так нельзя, — пробормотала Инес, — мы можем
подвести столько людей. Я заказала билеты в Гавану.
Он ничего не ответил. Молчание становилось красноречивым, и
она вдруг покраснела.
— Спокойной ночи, сеньор Гильермо, — сказала Инес,
оставляя бутылку на столе, — завтра у меня будет трудный день.
С этими словами она вышла из комнаты. А он остался лежать в
своей постели, проклиная свое ранение и свою судьбу.
На следующий день состоялись похороны Альфредо. По желанию
дочери Альфредо и самой Инес покойного похоронили на семейном кладбище
семейства Контрерас. И Бернардо впервые увидел могилы отца, деда и мужа Инес
Контрерас, осознавая, настолько дорогой и близкой была для нее родная асиенда у
небольшого городка Эль-Фуэрте.
Вечером этого дня полицейские вновь допрашивали всех подряд,
безрезультатно пытаясь найти хоть малейшее расхождение в показаниях многочисленных
свидетелей.
Допрашивали всех, даже Инес Контрерас и Жоакина. Под конец
следователи попросили разрешения допросить и Бернардо, посчитав, что тот мог
видеть что-то со своего балкона. Но все их усилия была напрасны, убийца так и
не был найден. По разрешению следователя Инес Контрерас, ее супруг — Гильермо
Урбьета и врач Жоакин могли выехать в Мехико. А вот Доменику, заменившему
Альфредо, и всем остальным его людям запрещалось покидать территорию асиенды до
окончания расследования.
Инес очень просто вышла из этого положения. Она вызвала из
Мехико частных детективов, которые должны были сопровождать женщину и ее
спутников до аэропорта Мехико. В Гаване ей уже не нужна была никакая охрана.
Там она была в безопасности. На Кубу не мог прилететь неизвестный убийца и
спокойно совершить свое преступление. Там царил больший порядок и меньшая
преступность, чем в любой из латиноамериканских стран материка, не говоря уже о
коррумпированности официальных лиц.
Рано утром кортеж автомобилей был уже готов. Пять частных
детективов с мрачными лицами и в черных очках, прибывшие на асиенду,
производили впечатление своим внушительным видом. Черные очки были явно
заимствованы у своих северных соседей и больше должны были произвести
впечатление на клиента и его готовность оплачивать все услуги детективов, чем
были необходимы в горных условиях. Но мексиканским частным детективам казалось,
что очки придают им необходимую респектабельность, и они не расставались с ними
даже по ночам.
Инес в последний момент решила взять с собой и дочь убитого
Альфредо. Учитывая, что ее не было на асиенде в момент убийства, следователи
охотно разрешили увезти и эту несчастную молодую женщину, потерявшую
единственного близкого человека во всем мире. Габриэла рано потеряла мать,
умершую, когда ей было всего десять лет, и отец заменял ей обоих родителей.
Принимая решение об отъезде, Инес подумала и о девушке, которую нельзя было
оставлять на какое-то время одну.
В Мехико, куда они прилетели поздно вечером, опоздав на свой
рейс, им пришлось переоформить свои билеты на следующий день и остановиться на
ночь в столичной квартире Инес Контрерас. Здесь было пять спальных комнат, и
они разместились с относительным комфортом, если не считать удивленных лиц
Жоакина и Габриэлы, обративших внимание, что молодожены ночевали в разных
спальнях. Но, возможно, это отнесли за счет трудной дороги, так утомившей всех
спутников Инес.
Детективы дежурили прямо в их просторной квартире, оставшись
на ночь только вдвоем. И хотя они смотрели телевизор и тихо переговаривались,
впечатление какой-то таборной жизни было у каждого из ночевавших в эту ночь в
доме, и почти все плохо выспались.
Рано утром они быстро позавтракали и наконец поехали в
аэропорт, чтобы вылететь в Гавану. В традиционном салоне аэропорта, где обычно
сидели пассажиры первого класса, их угощали кофе. За спиной Бернардо сел
какой-то мрачный тип. Бернардо сначала недовольно несколько раз оглядывался, а
затем даже отодвинул свою коляску от стула сидевшего. Тот, казалось, не обращал
внимания на беспокойство Бернардо, продолжая сидеть к инвалидной коляске
несколько боком. И только когда объявили посадку на их самолет, он встал и,
быстро пройдя мимо Бернардо, уронил ему на колени небольшую записку.
