Но подлинным триумфом для КГБ стали годы правления Юрия
Андропова. Ни основатель ВЧК — ГПУ Феликс Дзержинский, ни его преемник Вячеслав
Менжинский, никто из остальных девятнадцати руководителей КГБ СССР не
продержался на своем посту столько, сколько сидел в кресле руководителя самой
грозной и самой могущественной спецслужбы мира Юрий Владимирович Андропов.
[17]
Это были лучшие годы его жизни. На разведку не жалели
никаких денег. Нелегалы засылались сотнями, осведомители вербовались тысячами.
Миллионы долларов уходили на поддержку зарубежных левых движений, потенциально
поставлявших массовую агентуру для стран советского блока. Советские резиденты
во многих странах мира стали фактическими советниками глав государств, помогая
проводить нужную для страны политику. Спустя много лет появятся тысячи томов
мемуарной литературы, где успехи советской разведки будут замалчиваться,
искажаться и просто предаваться забвению. Но на самом деле эпоха Андропова
ознаменовалась невиданными достижениями его ведомства.
И если во внутренней политике Андропов предпочитал не
доводить дело до откровенного разрыва с Западом — избегая ненужных казней и
репрессий, то во внешней политике основной упор был сделан на массовость
агентуры, когда в ряде стран даже среди высших военных чинов и руководителей
разведки оказались люди Кремля. Андропов стал идеальным руководителем для
нового, перестроившегося КГБ — умным, дальновидным, интеллигентным и
образованным человеком. Именно при нем Чернов и сделал свою головокружительную
карьеру, став полковником, когда сумел отличиться в ряде стран Африки и
Латинской Америки. Андропов высоко ценил своего сотрудника. Когда вместо него
Председателем КГБ стал его бывший помощник и многолетний руководитель советской
разведки Крючков, Чернов стал генералом.
Теперь он ждал приезда Ирины, которая должна была сообщить
ему последние новости из Мехико. За спиной послышались шаги. Он даже не
обернулся. Все равно в комнате сидит Митя и в случае необходимости просто
уберет неприятного гостя. Но по характерным ударам каблучков он понял, что
пришла женщина.
— Здравствуй, Ирина, — сказал он, не поворачивая
головы.
— Вы видите затылком? — спросила женщина, подходя
к нему. На ней было легкое платье, роскошные черные волосы были рассыпаны по
плечам.
— Садись, — показал он ей на соседний стул.
— Привет, Митя! — крикнула она, усаживаясь на
стул. Появившийся на втором этаже их небольшой виллы Митя, узнавший женщину,
махнул рукой и снова исчез в своих апартаментах. Они сняли эту виллу на два
месяца для координации действий всей группы.
— Выпьешь виски? Холодное со льдом? — спросил
старик.
— Давайте, — согласилась Ирина, — жарко
очень. Я, пока ехала в автомобиле, вся запарилась. Вы были правы — нужно было
брать закрытый автомобиль с кондиционером. А то эти открытые седаны хороши
только на рекламных роликах.
— Когда ты выехала из города?
— Четыре часа назад, — удивилась женщина. Старик
налил ей виски, положил лед, протянул стакан. И когда женщина наклонилась,
чтобы его взять, больно дернул ее другой рукой за ухо.
— Больно, — закричала Ирина. — Сергей
Валентинович, больно ведь.
— Не нужно врать, — удовлетворенно сказал
он, — из Мехико до нашей виллы два с половиной часа езды. Терпеть не могу,
когда мне врут. Скажи честно, в магазин заезжала?
— Я в автомобильную пробку попала, в трафик, —
пожала плечами женщина.
— Сейчас я попрошу Митю посмотреть в твоей машине, нет
ли там каких-нибудь пакетов.
И только тогда Ирина очаровательно улыбнулась.
— Вы же все понимаете, Сергей Валентинович. Я купальник
себе новый искала. Вчера по телевизору рекламировали, вот я и решила заехать.
— Ох, какая ты сука, Ирина, — ласково сказал
Чернов, — каждый раз, когда с тобой сталкиваюсь, я думаю, откуда такие,
как ты, стервы, берутся. Врешь на каждом шагу. А про мужчин твоих я и не
говорю. Вчера даже Митю соблазнила. А он вообще женщин не особенно жалует.
— Это он вам сказал?
— Это я догадался.
— Придираетесь вы ко мне, Сергей Валентинович. Но ведь
стрелять в «Маркиза» мне поручили, а не вашему Мите. А если бы я промахнулась и
чуть выше попала? Так и ходил бы наш «Маркизик» без своих яиц. А они у него то,
что надо.
— С ним тоже спала?
— А вы как думаете?
— Ты хоть каталог составляй, чтобы не путать, сколько
их у тебя. Раньше в ПГУ КГБ таких, как ты, «ласточками» называли. Но они только
и годились для постели. А ты ведь офицер, одна из лучших моих учениц.
Она рассмеялась, выпила виски, опрокинула стакан, поймала на
язык кусок льда и стала с наслаждением его грызть.
И только потом сказала:
— А вы помните, что мне сказали, когда меня в свою
группу брали?
— Столько лет прошло. Ты ведь тогда совсем девочкой
была. Откуда я помню?
— Вы сказали, что женщина — офицер ГПУ должна забыть
про брезгливость и спать с любым мужчиной, который может ей понадобиться. И
кстати, сами меня в эту ночь и проверили. Неужели не помните?
— Не помню, — грубо ответил он, — у тебя на
все готов ответ.
Воспоминания о прошлой ночи, когда он показал себя столь
несостоятельным мужчиной, нервировали его, вызывая раздражение.
— Что у нас в Мехико? — спросил Чернов.
— На асиенде убрали наконец этого типчика из кубинской
разведки, — доложила Ирина, сама наливая себе следующую порцию
виски, — его застрелил «Принц».
— А как сам «Принц»? На него подозрения не пали?
— Он говорит, что нет, но он пока сомневается, полиция
продолжает всех проверять.
— Что с Бернардо?
— Он по-прежнему в инвалидном кресле. Представляю, как
он мучается. Сегодня утром они вылетели в Гавану. Фитину удалось передать ему
записку. В салоне первого класса они были вчетвером.
— Почему вчетвером? — встревожился Чернов. —
Кто был четвертый?
— Бернардо, его супруга, врач и девушка, дочь
погибшего. Инес Контрерас решила забрать ее с собой.
— Ах, как некстати. Она портит нам всю игру, — в
сердцах пробормотал Чернов, — что еще?
— В салоне первого класса они смотрели журналы. Там
летел и наш журнал. В общем, нашли то рекламное объявление, но тут Бернардо
стал валять дурака.
