— Всегда подозревал, что ты знаешь русский язык, —
кивнул Чернов, — хотя ты успешно скрывал это столько лет.
— Сколько языков ты знаешь? — спросил вдруг
Биксби. — И не говори, что только английский язык. Кажется, еще три или
четыре?
— Можно подумать, ты знаешь меньше. Когда ты в
Португалии устраивал свои встречи, все принимали тебя за местного, португальца.
Оба весело улыбнулись друг другу.
— Послушай, Сергей, — сказал Биксби, — я не
спрашиваю тебя о подробностях твоего плана. Да ты мне все равно не скажешь.
Хоть мог бы и сказать, можешь поверить, что я не продам твой план кубинцам, это
точно. Но объясни мне, каким образом ты уберешь Фиделя именно третьего июня.
Именно третьего. Почему ты так уверен в этой дате?
— Увидишь, — загадочно сказал Чернов, —
третьего июня Фиделя Кастро не станет. Это я тебе обещаю. И точно третьего
июня. Поэтому катер Эрреры должен подойти к Кубе в ночь со второго на третье.
— А кубинские пограничники? Что будет, если они
вмешаются?
— Они не вмешаются. Внешняя сторона — ваше дело.
Пограничные катера американских морских сил должны быть совсем рядом, чтобы
высадить в случае чего для поддержки сразу несколько отрядов кубинских
эмигрантов. Но это потом. Главное для нас — катер Эрреры. Он должен подойти к
Гаване ночью третьего июня. Все остальное — твоя работа, Пол.
— Не знаю, что ты задумал, но почему-то я тебе верю,
Сергей, ты всегда был таким осторожным, умел все просчитать. Будем считать, что
и на этот раз ты все просчитал.
— Если мы будем действовать синхронно, то да. Я принес
карту побережья. Здесь отмечены все их минные поля, пограничные отряды, все
районы прочесывания. Я наметил вам лучшие маршруты. Постарайтесь придерживаться
моего плана, без лишней самостоятельности. Это в данном случае только навредит
делу.
— Спасибо, — Биксби взял карту, — никогда не
думал получить такой подарок, — признался он, — даже не верю, что его
получил. В свое время за такую карту мы могли бы выложить миллионы долларов. И
никто бы нам ее не дал. Ощущение такое, что я уже победил.
— Это пока только ощущение. В любом случае будьте
осторожны. Они могут внести какие-нибудь мелкие изменения, но ничего
кардинального изменить уже не могут. За неделю нельзя построить новую систему
укреплений или перебазировать пограничный отряд. Но нам нужно кое-что уточнить.
— Все договоренности будут выполнены, — быстро
сказал Биксби, — мне поручено это сказать.
— Меня просили еще раз передать через тебя условия
нашей договоренности. Никакого вмешательства ваших вооруженных сил. Все должно
идти строго по плану. Вы можете высадить для поддержки лишь несколько групп
эмигрантов, которых сразу уберут. А вместо Фиделя к власти придут либералы, как
мы и договаривались. И наши станции пока остаются на Кубе.
— Да, я знаю. Мне поручено подтвердить условия этой
договоренности. Если вы уберете Фиделя, мы не станем возражать против
подписания нового договора на продление деятельности ваших электронных станций
на Кубе.
— Договорились. За пиво заплатит американское ЦРУ?
— Я думаю, мы сейчас богаче, — кивнул Пол.
— Как приятно, — мечтательно произнес
Чернов, — никогда не думал, что за мое пиво будет платить Пол Биксби.
Чувствую себя почти победителем.
Полковник, поняв его намек, усмехнулся.
— Счет равный, — сказал он, — мы сделаем все,
как вы наметили.
— Я думаю, мы еще увидимся.
— После третьего июня, — напомнил Биксби.
— Это разумеется, — Чернов махнул рукой и,
поднявшись, вышел из помещения.
У входа резко затормозил автомобиль, и он, усевшись в
машину, коротко приказал:
— Трогай.
Проехав несколько кварталов, «Крайслер» остановился, и
Чернов, быстро выйдя из машины, вошел в небольшое кафе, имевшее запасный выход.
И, выйдя через него, сел в другой автомобиль, поджидавший его на другой улице.
— Все в порядке? — спросила Ирина, так же резко
трогая с места.
«Крайслер» по-прежнему стоял у кафе.
— Если бы что-нибудь было не так, я бы не сел в твою
машину, — ответил старик, — не нужно задавать дурацких вопросов.
Ирина обиженно сжала губы и прибавила газа.
— Не гони, — приказал Чернов, — у нас еще
много времени.
— Я все вещи собрала. Митя ждет в аэропорту, —
сухо отчиталась женщина, — билеты и деньги у него.
— А документы?
— Вы же сказали, чтобы я держала свой паспорт при себе.
— Мои документы у него?
— У Мити.
— Правильно. Хорошо, хоть это ты запомнила. Никогда не
имей при себе ничего компрометирующего тебя, если ты едешь подстраховывать
агента или на встречу. Никаких документов, никаких записок. Даже если тебя
очень попросят. Это ты всегда помни.
— С вами забудешь, — пробормотала Ирина, —
все жилы вытягиваете.
— Вот что еще в тебе всегда меня бесит — это твой
жаргонный язык. Ну не можешь ты играть роль аристократки, не для тебя это.
Женщина промолчала, не решаясь ничего сказать.
— Молодец, что не споришь, — одобрительно произнес
Чернов, — но я же тебя сколько учу, что нужно обращать внимание на свои
жесты, подсознательно помня, какую именно роль ты в данный момент играешь. Ты
должна жить этой ролью. От твоей игры часто зависит жизнь других агентов. И
сейчас ты должна заменить Инес Контрерас, стать хотя бы для видимости
аристократкой. А вместо этого ты говоришь — жилы вытягиваете, как будто
находишься в шарашке лагерной. Когда я тебя пошлю в колонию, вот там ты будешь
так разговаривать, а здесь нельзя. Здесь помнить нужно о своей роли.
Женщина по-прежнему молчала, упрямо сжав губы.
— Не обижайся, не обижайся, — похлопал ее по ноге
старик, — я для пользы твоей говорю. Может, еще со временем генералом
станешь, будешь меня в последний путь провожать.
— Это вряд ли, — вздохнула с нескрываемым
сожалением Ирина.
— Что «вряд ли»? — не понял Чернов, подозрительно
нахмурившись.
— До этого дня я просто не доживу, — сдерживая
смех, сказала женщина.
— Вот стерва, — все-таки одобрительно произнес
Чернов, — есть в тебе нечто такое дьявольское, что заставляет мужчин
сходить из-за тебя с ума. Может, поэтому я тебя с собой вожу по всему свету. Ты
— самое лучшее наше секретное оружие.
— В аэропорту машину сдавать мне или подождать Митю?
— Автомобиль был выписан на твои документы. Значит, ты
и должна его сдавать. Как мне надоели эти перелеты через Атлантику, — зло
сказал старик, — я уже видеть не могу самолеты.
