– Я встал рано, чтобы исправить некоторые несуразности, которые вышли из-под моего пера вчера.
– Серьезно? А мне казалось, что работа над последней главой идет очень даже успешно, – возразила Люсинда, взяв из вазы спелый персик и пододвинув к себе тарелочку с горячими тостами.
– Видишь ли, работа над главой действительно идет успешно, но дело отнюдь не в этом. Кстати, Джеффри все утро пробыл здесь и оставил тебе записку… Вместе с коробкой шоколадных конфет!
– Для меня или для тебя? – не удержалась от вопроса Люсинда.
– Мы вчера поспорили кое о чем, и, судя по всему, эту коробку выиграла именно ты.
– Почему ты так решил?
– Потому что лорд Джеффри очень высоко оценил твой вклад в наш общий труд.
– Могу ли я и сегодня помочь тебе в чем-нибудь?
– Нет, сегодня этого не потребуется.
– Так ты собираешься сегодня на фейерверк?
– Пока еще не решил… хотя постараюсь выбраться. Кстати, кое в чем ты действительно могла бы мне помочь.
– В чем именно?
– Ответь-ка на один вопрос.
– И какой же?
– Кто рассказал тебе о Шато-Паньон?
Кровь прилила к щекам Люсинды. Хотя ей нечего было скрывать, но Роберт просил ни под каким видом не рассказывать об их разговоре по этому поводу. Интересно, почему он на этом настаивал? Ей следовало обязательно спросить у него об этом вечером.
– Я сказала тебе, что не помню!
– Пойми, Люсинда, – генерал обильно намазал джем на жареный хлебец, – мне очень важно это знать! Не беспокойся, никто из твоих друзей не будет иметь никаких неприятностей, просто твой честный ответ поможет мне в…
– В устранении из текста некоторых несуразностей, о которых ты только что сказал?
– И не только в этом. Конечно, я могу сам догадаться, но ты должна подтвердить, так это или нет!
– Я обещала держать имя этого человека в секрете, но… Но ты мой отец, и я признаюсь тебе. Только еще раз пообещай, что никаких неприятностей для него не будет.
– Откровенно говоря, я спрашиваю тебя об этом не столько для своих записей, сколько для успокоения. Ты ведь понимаешь, что тревога в душе не может не отразиться на творчестве. Глава, над которой я теперь работаю, и без того очень сложная, а вчера вечером я обнаружил в уже написанном тексте много ошибок и прямых несуразностей. Это все оттого, что все время одновременно думал о чем-то другом, очень тревожном. Ты понимаешь меня?
– Да.
– Итак, о замке Шато-Паньон тебе рассказал Роберт Карроуэй, верно?
– Ты не ошибся!
Все же Люсинда чувствовала, что совершает предательство – ведь только вчера утром она обещала Роберту, что об их разговоре никому не будет известно…
– Мы с ним говорили о войне, – начала она, как бы пытаясь оправдаться, – и Роберт признался мне, что не участвовал в битве при Ватерлоо, проведя вместо этого несколько месяцев в Шато-Паньон. Я подумала, что это был госпиталь, в который его поместили после очень серьезного ранения.
Генерал долго сидел молча, потом очень серьезно посмотрел на дочь:
– Он тебе рассказал, чем закончилось его пребывание в этом замке и как он оттуда выбрался?
– Н-нет. – Люсинда, нахмурившись, наклонила голову и уставилась в тарелку.
Потом тихо спросила:
– Папа, ведь ты знаешь об этом замке гораздо больше того, что уже мне рассказал, разве не так?
– То, что мне известно о Шато-Паньон, предназначено не для женских ушей, дочка…
– И все-таки я хочу знать все! Пойми, что…
Неожиданно генерал вскочил из-за стола.
– У меня назначена важная встреча на сегодняшнее утро, – решительно заявил он, отводя взгляд в сторону. Затем он наклонился и поцеловал дочь в затылок.
– Если ты сегодня выйдешь в город, то никому не рассказывай о нашем разговоре, и в первую очередь Карроуэю!
– Папа, что, наконец, происходит?
Вместо ответа генерал лишь покачал головой и молча вышел из гостиной. Несколько секунд спустя Люсинда услышала, как за ним захлопнулась парадная дверь.
Она еще долго сидела за столом, уставившись в одну точку, не в силах отогнать от себя мысль о том, что совершила что-то ужасное, преступное по отношению к Роберту. Ее отец знал о нем что-то страшное, теперь для нее это было совершенно очевидно… но что именно? Люсинда понимала, что должна все выяснить до конца у самого Роберта, если только… если только у нее хватит духа задать ему подобные вопросы. И ни в коем случае ей нельзя встречаться с ним сегодня – после вчерашнего визита Роберта это всеми будет воспринято с подозрением. Даже Джорджиана может подумать, что интерес Люсинды к Карроуэю объясняется не только его помощью в подготовке уроков джентльменского поведения для Джеффри. И она будет права!
Люсинда поднялась к себе, чтобы переодеться в платье для визитов. Поскольку Роберт намеревался провести весь день дома, у нее появилась возможность одновременно навестить Джорджиану, когда та будет завтракать со своей тетушкой – герцогиней Уиклифф.
Экипаж остановился у парадного подъезда дома Карроуэев. Дворецкий Доукинс открыл дверцу экипажа и помог гостье спуститься по ступенькам.
– С добрым утром, мисс Баррет! – приветствовала он Люсинду.
– С добрым утром, Доукинс, – улыбнулась она в ответ.
И тут же увидела Роберта, работавшего лопатой недалеко от калитки сада. Сняв сюртук и закатав рукава рубашки, он старательно окапывал очередную клумбу. За работой Роберт выглядел столь романтичным и привлекательным, что у Люсинды почему-то сразу пересохли губы.
– Леди Дэр дома? – спросила Люсинда дворецкого, с трудом отводя взгляд от Роберта.
Доукинс объяснил, что Джорджиана вышла в сад, чтобы навестить свои любимые розы.
– Видите ли, я не хотела бы отрывать ее от этого прекрасного занятия… – неуверенно сказала Люсинда.
– Вы позволите доложить о вас?
– Да, если вас не затруднит!
Доукинс поспешил в сад, а Люсинда все гадала, почему это Джорджиана оказалась в саду. Она ведь намеревалась позавтракать с герцогиней! Что же могло произойти? Люсинда даже стала сомневаться, правильно ли она выбрала время для своего визита…
– Мисс Баррет, – услышала она за спиной голос дворецкого, – леди Дэр ждет вас наверху, в музыкальной гостиной.
– Благодарю! – Люсинда кивнула.
– Прикажете вас проводить?
– Не надо, я знаю, как туда пройти. Джорджиана сидела за роялем, положив пальцы на клавиши, – дотянуться до низких и высоких регистров она уже не могла из-за огромного круглого живота. Увидев Люсинду, она приветственно подняла руку и улыбнулась:
