За разговором быстро выяснилось, что Саймон прибыл на кинофестиваль в составе американской съемочной группы, которая приехала с короткометражкой о трудной любви между молодым индейцем племени навахо и коренной американкой старше его на двадцать пять лет. Саймон участвовал в написании сценария к картине. Однако фильм по какой-то причине решено было показать только на закрытом сеансе, и Саймон очень из-за этого расстроился. Сам он родился в Вашингтоне, но его родители были русскими. В детстве они все уши прожужжали ему рассказами о том, как им раньше жилось в России, и Саймон был рад посетить свою историческую родину. На русском языке он говорил отлично, без акцента, что выяснилось через пять минут после того, как он приземлился за мой столик.
Оставшиеся дни мы несколько раз встречались то на показах, то в ресторане, а накануне моего отъезда из Москвы Саймон позвал меня на прогулку по столице, во время которой я и пригласила его в Тарасов.
—Выберем тебе отель с видом на центр города. Сгоняем на базу отдыха или на лодочную станцию,— агитировала я.— Привезешь родичам кучу подарков.
Саймон загорелся идеей, мы обменялись номерами телефонов, но связь больше не поддерживали. Его поглотил Голливуд, у меня тоже были свои дела. Но иногда я вспоминала о нем с искренней теплотой. Правда, на связь не выходила. Он тоже молчал.
Но этим утром Саймон вдруг объявился. Он позвонил в шесть часов утра, чтобы сказать, что снова посетит Россию, но теперь уже в качестве режиссера. Поведал, что собирает материалы о российских городах, планирует сделать документальный цикл. Вообще-то его уже помотало по разным уголкам нашей великой и необъятной, но он всегда помнил о моем приглашении.
—Я купил билеты,— радостно сообщил он.— Буду у вас через день, в восемь утра. Сижу вот, отели выбираю. Ты не занята завтра? Может, встретимся?
Я была абсолютно свободна. Выдался этакий коротенький отпуск. Я сама вызвалась встретить Саймона в аэропорту и отвезти его в отель, а потом, как и было обещано, провести с ним несколько дней в качестве экскурсовода.
Тете Миле я просто сказала, что ко мне приезжает друг, с которым я ее непременно познакомлю. В ответ она молча поиграла бровями и ушла в другую комнату.
—И нечего делать такое лицо!— вслед ей крикнула я.— Поставь чайник, пожалуйста. Теперь точно не усну.
Но позже я все-таки ненадолго прикорнула. А потом на горизонте появилась Аня с просьбой помочь ей с продуктами, и Саймон мигом вылетел у меня из головы. Как и СМС-сообщение с номером рейса и временем прибытия.
Все это произошло за один день, и я искренне надеялась, что он закончился. Но потом появилась тетя Мила с моей сумкой в руках. Ну вот какая здоровая голова это выдержит?
—Теть Мил, вызови такси,— попросила я.— Я быстро, туда и обратно.
Пока тетя Мила разговаривала с диспетчером, я влезла в старые джинсы, стянула с сушилки для белья мятый свитер и набросила на плечи видавшую виды курточку.
—Вызвала?
Тетя Мила потрясла рукой, в которой был телефон.
—Спасибо, родная.
Сбегая по лестнице вниз, я обшаривала сумку в попытке обнаружить какую-нибудь завалявшуюся карамельку. Все-таки я сегодня и вино, и коктейль пробовала, а зубы на ночь почистить забыла. Но вместо конфетки наткнулась на пакетик орешков, которые купила в магазине по просьбе Ани. Находка меня обрадовала, и я, закинув в рот сразу несколько штук, решила, что благодаря этой приятной мелочи все не так уж плохо.
Вот верну свой телефон — и вообще будет кайф.
—Мать моя женщина, что тут происходит?— удивленно пробормотал таксист, подъезжая к дому Замбергов.
Ответить мне было нечего.
Сначала я увидела огни. Полицейская машина с сиреной, рядом «Скорая». А потом услышала крики. Кричал мужчина, ему вторил женский голос. Тут явно что-то произошло. Что-то очень серьезное.
Я протянула таксисту деньги.
—Остановитесь здесь, пожалуйста. Не нужно ехать дальше.
—Какой-то семейный скандал на весь район,— словно не слышал меня водитель. Но машину остановил.— Во бесятся, а. Вас подождать?
—Нет, не надо.
Я вышла из машины.
—Я все-таки подожду немного,— высунулся из своего окна водитель.
Задние двери машины «Скорой помощи» были открыты, но внутри никого не было. Двое полицейских пытались скрутить какого-то полуголого человека. Он сопротивлялся даже с заломленными за спину руками.
—Не я это!— кричал он во все горло.— Не я! Вы не того взяли, ублюдки! Не трогайте меня!
Я подошла ближе, но остановилась, не решаясь сразу зайти в дом. Тут кого-то задержали, и человек яростно сопротивлялся.
—В машину его,— коротко скомандовал один из полицейских.
Мужчина обессиленно упал на колени и стал раскачиваться из стороны в сторону. В этот момент из дверей подъезда появились медики с носилками.
—Дорогу, дорогу!— прокричал тот, который шел первым.
Полицейские волоком оттащили арестованного в сторону. Тот обмяк в их руках и, кажется, потерял всякую надежду вырваться.
Куст, который перекрывал обзор, сыграл со мной злую шутку. Я и не заметила, что рядом с задержанным стояла девушка. Она бросилась к носилкам, не обращая внимания на мужчину, на запястьях которого уже были наручники. Попыталась забраться в «Скорую», оступилась и чуть не упала, один из фельдшеров подал ей руку, помог подняться, но тут же оттеснил в угол салона, а сам засуетился вокруг пациента. Потом что-то сказал девушке и она подняла голову, отвечая ему.
Это была Маша Замберг. Да что же тут произошло? И кто в «Скорой»?
Уже не раздумывая, я пошла вперед. По пути бросила взгляд на задержанного, но не успела рассмотреть его со спины. Менты волоком затащили его в машину.
Маша вышла из «Скорой». Двери захлопнулись. Она так и осталась стоять в одиночестве, и по ее тонкой фигурке ритмично танцевали синие блики мигалок обеих машин. Она словно вросла в землю и не знала, что ей делать дальше, куда бежать, в какую сторону смотреть. «Скорая» стала медленно сдавать назад, но Маша, стоявшая практически на ее пути, даже не сдвинулась с места.
Я решительно подошла к ней и обняла за плечи.
—Пойдем.
Она испугалась, увидев меня, и пришлось ей напомнить, что мы сегодня уже виделись.
«Скорая» развернулась и скрылась за углом. Слух резанул звук сирены. Полицейская машина проследовала за ней. А мы так и остались стоять возле подъезда.
Я подняла голову — почти все окна на этой стороне дома были освещены. Соседи с любопытством наблюдали за происходящим.
—Идите спать!— крикнула я.
—Сама иди!— ответил мне старческий голос.
Сирены стихли.
—Пойдем домой?— спросила я, не отпуская Машины плечи.— Здесь холодно, а ты в одном халате.
