—Правы,— согласилась я.— Но теми же способностями может обладать охранник в магазине или кассир, разве нет? У них тоже внутренний нюх хорошо развит. Его еще чуйкой называют.
—Не в той степени. Постарайтесь вспомнить все до мелочей,— подвел итог Северский.— Боюсь, мы упустили что-то важное.
—Почему вы так думаете?
—Потому что задержанный нами Артур Замберг клянется, что не пытался убить своего отца.
—Разве это не распространенный случай, когда преступник наотрез отказывается от содеянного?— прищурилась я.
—Бывает,— качнул головой Северский.— Но в нашем случае я бы хотел все досконально проверить.
—Куда ранили Дмитрия Замберга?— спросила я.
—В область грудной клетки.
—Вы нашли орудие убийства?
—Нет. Если верить Артуру, то мы его и не должны найти.
—А как себя чувствует Дмитрий?
—Состояние тяжелое, но стабилен. Ближайшие несколько дней станут решающими.
Я чувствовала себя очень странно. Никогда не была в такой ситуации. И следователь, кажется, вел свою игру. Я так и не понимала, на чьей он стороне.
—Вы знаете, я вчера поболтала с Машей, пока вы допрашивали Анну, и девочка сказала, что не может поверить в то, что ее брат набросился на отца,— сказала я.— Они при мне вели себя не очень дружелюбно по отношению друг к другу, но, знаете, потом очень мило мирились. И это не выглядело напускным.
—Полагаете, что Маша будет любым способом выгораживать брата?— заинтересованно спросил Северский.
—Ну а кто бы не стал этого делать? Родная ведь кровь,— резонно заметила я.— Однако в их случае она, скорее, не стала бы. Девушка принципиальная, честная. Предпочла бы сдать брата ментам, если бы была уверена в том, что он ранил отца, которого она очень любит.
—Не забывайте, что именно она вызвала полицию,— напомнил следователь.
—Не полицию, а «Скорую»,— поправила я.— Это большая разница. И вызвала она ее именно по просьбе Артура, а не по собственной инициативе.
—Послушайте, на дворе уже темно, и мы теряем время…— попытался остановить меня Северский, но я решила, что все ему выскажу. Сам позвал, вот пусть теперь не перебивает.
—Артур успешно реанимировал отца,— сказала я.— Разве стал бы преступник пытаться спасти свою жертву?
—Стал бы, если бы очнулся на месте преступления с руками по локоть в крови,— жестко заметил Северский.
—Возможно,— не стала спорить я.— Но если основываться только на том, что вам кажется, то можно очень ошибиться. Не все преступники сразу ударяются в бега. Некоторые пытаются исправить свои ошибки. Но вы ведь уже записали Артура в убийцы, я права? Осталось выбить из его сестры нужные вам показания и дело в шляпе?
Северский побарабанил пальцами по столешнице.
—Ну вы уж совсем полицию не уважаете,— рассмеялся он.— Поверьте, Женя, следствие выяснит даже то, что установить очень сложно. Пока что мы работаем с тем, что имеем. Я никого не хочу отправлять в тюрьму, но подумайте сами — кто-то ведь пытался убить Дмитрия, не так ли?
—Если это не Маша и не Артур, то кто?
—Вот и добрались до сути,— устало потер висок Северский.— Значит, был кто-то третий. А только один человек может рассказать то, как оно было на самом деле. Но он сейчас в реанимации, и не факт, что выживет.
—Артур пытался это сказать, когда его задерживали. Я сама слышала его слова. И вы должны были. Он говорит, что это сделал не он. Но кто будет слушать подозреваемого?— скептически заметила я.— Пожалуйста, Виталий Андреевич, просто не сбрасывайте со счетов тот факт, что Маша все же первым делом вызвала «Скорую». Она послушалась брата. Он хотел помочь Дмитрию.
—Я не спорю, это важный момент,— неожиданно согласился Северский.
—Важно. Это очень важно,— расстроилась я, обнаружив, что и меня следователь уже не слышит.— Если бы она считала Артура преступником, то позвонила бы в полицию, а не медикам. Сколько раз я это повторила?
—По кругу ходим,— заметил Северский.
—А вы не слышите меня!
—Думаю, когда Маша вызывала «Скорую», о брате она и не думала,— возразил следователь.— Он-то был жив и здоров.
—Зато он думал об отце, а не о себе,— напомнила я.
—Господи, как же с вами тяжело!
—Вы не видели Машу в тот момент, когда на Артура надели наручники. Понимаю, что судить обо всем навскидку нельзя, тем более что все находились в жутком стрессе. Но я уверена, что Маша не стала бы выгораживать брата, зная, что он виновен. Или опасен. Сами найдите определение. Хотя кое-какие сомнения у нее, конечно, были, но…
—Сомнения? Что именно она говорила об этом?— напрягся следователь.
На душе вдруг стало паршиво. Наверное, именно так чувствуют себя стукачи, которые вынуждены сливать кому-то информацию о других. Но я ведь не лгала. Вчера Маша четко и ясно сказала, что от брата можно было ожидать всего, чего угодно, но она не хочет в это верить.
—Сказала, что скандалы между Дмитрием и Артуром случались часто, но до такого никогда не доходило.
Пальцы Северского пробежались по клавиатуре.
—Вы лично за праздничным столом общались с Артуром?— спросил он.
—Да, общалась.
—И каким он вам запомнился?
—Показушник. Из тех, кто предпочитает казаться крутым лишь на словах, а на деле, скорее всего, ничего из себя не представляет.
—Можете назвать его истеричной личностью?
—Пожалуй, да. Но не уверена. Опять же, он мог лишь казаться таким.
—Он выпивал при вас?
—Да.
—Был ли он пьян, когда вы уходили?
—Нет, но он мог напиться после моего ухода,— напомнила я.— При мне он картинно употреблял коньяк.
—Угрожал ли он потерпевшему при вас?
—Нет. Но пытался задеть его словесно.
—Точнее?
—Не могу воспроизвести, не запомнила. Впрочем, смотреть на Дмитрия действительно было неприятно.
И это было правдой, тут я не лукавила. Не запомнила, не могла передать дословно и не стала этого делать. Ни к чему приукрашивать несуществующими деталями то, что случилось.
Северский засыпал меня вопросами. Я честно отвечала на каждый.
—Показалось ли вам, что Артур нарочно провоцирует отца?
—Не знаю.
—Отношения между отцом и сыном напоминали давний конфликт?
—Да откуда мне знать?
—А с сестрой Артур как при вас общался?— резко сменил тему Северский.
—Да вроде бы нормально,— пожала я плечами.— Поддразнивал. Но, кажется, между ними это в порядке вещей.
